Сергеенка Вилас
Июньской ночью
Вилас Сергеенка
ИЮНЬСКОЙ НОЧЬЮ
Как-то весенним вечером я и старший инспектор Корсакас сидели в конторе и возились с разобранным карбюратором от мотора нашей лодки. Работали молча, и поэтому дело быстро двигалось к концу. Карбюратор был уже промыт и почти собран, когда широко распахнулась дверь и ввалился Раполас. Мы не удивились. Лов был запрещен до двадцать пятого июня, и поэтому неманские рыбаки были в это время частыми гостями каунасских магазинов.
- Привет, товарищи начальнички! - весело гаркнул Раполас.
- Садись, рассказывай, - предложил ему стул Корсакас.
Раполас сел, достал резиновый кисет и стал набивать трубку.
- Только не про несчастную семейную жизнь, - серьезным тоном предупредил я.
- А что? У меня все в порядке, второго жду. Думаю, рыбак будет.
- Давай, давай, рыбаки нужны, рыбы много, - закручивая последние винты и гайки, весело сказал Корсакас.
- Э-э, товарищ начальник, нынче рыбки особенно много... Вороны про сон забыли - чуть свет уже на берегу. Только нам грешным нельзя ловить...
- Закон, - сказал я. - Всему свое время.
- Оно так, - согласился Раполас. - Отдохнуть не мешает. А что, мотор испортился? - неожиданно спросил он.
Я хотел было ответить, что все скоро будет в порядке, но Корсакас опередил меня.
- Да, в капитальный ремонт отдали. А моторку сегодня начнем шпаклевать...
Я заметил, что глаза Раполаса как-то радостно заискрились, он нетерпеливо начал стучать пальцами по столу, потом, выколотив трубку, встал.
- Ну, пока, товарищи начальники! Пошел я... А то магазины скоро закроются.., - и вышел, вполголоса напевая самим, очевидно, сочиненную песенку:
Сети сохнут - рыбак в баре мокнет...
- На разведку приходил, - сказал Корсакас. - Ловят, сволочи!
- Думаешь?
- Уверен. Ты заметил, как он повеселел, когда узнал, что наша лодка в ремонте? А потом вдруг заспешил... Ни в какой магазин ему не нужно - пылит сейчас в Вилькию на попутной машине... Сегодня вся бригада выйдет на лов... Придется нам заглянуть к ним ночью.
- На моторке пойдем? - спросил я, понимая, что Корсакас уже твердо решил проверить самое беспокойное место на Немане - от Вилькии до Серяджюса,
- Услышат. Пойдем на байдарке.
- На байдарке? - удивился я. - Сорок километров туда, сорок обратно далековато.
- Только туда, а утром за нами придет моторка - против воды не выгребем.
- Думаешь, будет улов? - спросил я.
Корсакас неопределенно пожал плечами.
Вечером мы встретились у места стоянки нашего инспекторского "флота".
- Бинокль не забыл? - спросил меня Корсакас.
- Со мной. А где же байдарка?
- Есть, целых две. Еще товарищи хотят с нами плыть.
- Милиция?
- Нет. Спортсмены-рыболовы.
Я знал, что члены спортивной рыболовной секции - наши лучшие помощники в борьбе с браконьерами. Они часто сообщали нам о рыбаках, занимающихся хищническим ловом идущей на нерест рыбы, а иногда и сами задерживали нарушителей.
Подошли двое. Корсакас познакомил нас. Алексас оказался студентом сельскохозяйственной академии. Вторым был Николай Сергеевич - стрелочник станции Каунас.
Желтое солнце тонуло в вечерней дымке, но еще грело купальщиков, усыпавших берега Немана ниже города. Мы тоже разделись, сложили верхнюю одежду в байдарки, положили туда же небольшие якорьки и мотки крепкой тонкой веревки и отплыли.
Грести вниз по течению легко. Вскоре позади остались белые дачи Лампеджяй. Послышался гудок, нас нагонял последний пассажирский пароход, вышедший из Каунаса. Из предосторожности мы вышли на берег и стали купаться - боялись, что на пароходе может ехать кто-нибудь из вилькийских рыбаков. Заметит нас и поднимет в Вилькии тревогу.
Пароход прошел. На его палубе кто-то играл на аккордеоне и два женских голоса пели о любви. Слова песни еще долго летели над Неманом и терялись где-то в высоких лесистых берегах.
- Хорошо! - сказал Николай Сергеевич, не произнесший ни одного слова от самого Каунаса.
- Да-а, хорошо, - согласился с ним Алексас. - Красивый наш Неман.
- А я вот до двадцати лет речки не видел, - продолжал Николай Сергеевич, - степь у нас...
- Давайте, товарищи, собираться, - прервал Корсакас собеседников, а то до утра не доплывем... Отсюда разделимся - мы с Алексасом поплывем по правому берегу, вы - по левому, Сбор у первого красного бакена за Паштувой.
Мы молча выслушали наставления старшего инспектора и стали наискосок пересекать Неман, выгребая к левому берегу.
Николай Сергеевич сидел сзади меня и молчал.
Солнце уже коснулось воды, и застывшая, гладь реки сразу же окрасилась в оранжевый цвет. Смотреть вперед было трудно - отраженные лучи слепили глаза.
У Качергине на берегу сидели дачники и ловили бойко клевавших пескарей.
- Ну, как? - не выдержал Николай Сергеевич. - Берет?
- Мелюзга, - ответил ему один из рыболовов, - сидим вот, надеемся угря поймать, хоть одного на всех, - и засмеялся.
Кто-то плюнул и сердито пробурчал:
- Поймаешь тут... насморк, а не угря... плавают всякие - рыбу пугают.
Мы молча свернули подальше от берега.
- Ты вот молодой, - обратился ко мне Николай Сергеевич, - людей, ясное дело, плохо знаешь. Так я тебе скажу - злому рыболову всегда не везет. Рыбка, она сердитых не любит. Спокойную душу надо иметь для рыбки. Чувствует она человека...
Солнце село. И откуда-то снизу подсвечивало туманную дымку, нависшую над рекой, и эта дымка была сейчас похожа на тонкий розовый занавес, закрывавший от нас горизонт. Из темного густого дубняка на берегу потянул прохладный ветерок.
- Оденемся, - предложил я.
- Можно, - согласился Николай Сергеевич.
И снова тишина, лишь изредка нарушаемая всплесками играющей рыбы.
- Ну-ка, глянь в бинокль, - тронул меня за плечо Николай Сергеевич, что-то там впереди чернеет...
Я посмотрел. Действительно; километрах в двух ниже нас бортом к течению медленно-медленно спускалась лодка.
- Нажмем! - сказал я, поднял весло и свистнул. С правого берега донесся ответный свист. Меня поняли. Байдарка Корсакаса пошла быстрее. За моей спиной тяжело дышал Николай Сергеевич, с силой налегая на весла.