Мальчишка молчал, опустив голову, грыз ногти. Ляман нервно отвела его руку.
- Не кусай ногти... Сколько раз говорили - Арестун тебе не компания! Это его нож?
- Вы знаете того мальчика? - насторожился Теймур,
- А как же! У них вся порода такая... - Ляман вдруг запнулась.
- Кто его родители?
- Откуда мне знать!?
Теймур повернулся к ее брату.
- Как фамилия Арестуна?
- Намазов, - нехотя ответил мальчик.
- Вы знаете, где работает Намазов? - обратился Теймур к девушке.
Ляман смутилась.
- Не знаю. У нас никто не интересуется, чем живут соседи. И вообще... Я сюда пришла не для того, чтобы разводить сплетни.
Теймур невесело усмехнулся.
- Насколько я помню, до нашей первой встречи вы были на комсомольском собрании. И вы, комсомолка, хотите остаться в стороне, зная, что ваш сосед Намазов занимается темными делами...
Ляман вспыхнула.
- Темные дела - это по вашей части. Меня Намазов не интересует. А что касается моего брата, - по-моему, не стоит делать из мухи слона. Ведь это обычная для всякого мальчишки тяга к оружию. Конечно, дома он за это еще получит. Но неужели вы думаете, что мой брат - убийца? Впрочем, у вас уже вошло в привычку все преувеличивать. Из меня вы тоже чуть не сделали преступницу!...
И решив, что на этом разговор окончен, взяла брата за руку. Она уже переступила порог, когда Теймур остановил ее.
- Есть пословица: по капле озеро собирается. Я вижу, вы не хотите помочь нам. Что ж, это дело вашей совести. Но что касается вашего брата, советую уделять ему больше внимания...
Ляман повела плечом.
- Вы все сказали?
- Да.
В коридоре Ляман на минуту задумалась и, будто вспомнив что-то, усадила брата на скамью.
- Посиди здесь, я сейчас. - Она постучалась в дверь. - Можно?...
Теймур удивленно поднялся ей навстречу.
- Да, конечно. Входите.
Ляман рассказала все, что знала о Намазове. Сосед занимается подозрительными делами. К нему ходит много людей, видимо, перекупщики и спекулянты. Младший сын его - Арестун - первый хулиган квартала. Теймур делал пометки у себя в блокноте. Иногда задавал вопросы.
- Как по-вашему, где чаще всего бывает Намазов?
- Конкретно не скажу. Но несколько раз я видела его на Кубинке.
- А зачем вы сами ходили на эту толкучку?
- Как - зачем? Кто же не знает, что самые хорошие вещи в Баку сплавляются из магазинов на Кубинку.
- Гм... У Намазова есть еще дети, кроме Арестуна?
- Да. Тоже сын. Примерно, вашего возраста.
- А сколько мне по-вашему?
- Двадцать два, двадцать три.
- Ну, спасибо. Другие щедрее вас - мне дают и тридцать пять.
Ляман покачала головой.
- Ведь я художница, портретистка - мне трудно ошибиться...
- Хорошо. А где работает старший сын, не знаете?
- Кажется, на железной дороге проводником.
- Спасибо. Вы можете идти.
Теймур, склонив голову, записывал что-то в блокнот. Но Ляман не уходила. Ее внимание привлекли волосы Теймура, жесткие и курчавые, как у негра.
- Разрешите и мне задать вопрос?
Теймур вскинул голову.
- Пожалуйста.
- Помните... в ту ночь, когда мы впервые встретились, вы действительно заподозрили меня в чем-то? И потом только поэтому приходили в училище наводить справки?
- Да, было такое... - виновато вздохнул Теймур.
Ляман надменно прищурилась.
- И в чем же вы меня подозревали?
Теймур покачал головой.
- Не могу... К сожалению, пока не могу вам сказать. Может быть, потом...
- Вы полагаете, что мы еще встретимся?
- Все зависит от случая.
- Тогда я постараюсь, чтобы Нариман вел себя примерно и не водился с Арестуном.
- Очень хорошо... - кивнул Теймур. - Только у меня к вам одна просьба; объясните как-нибудь Нариману, чтобы он ничего не рассказывал своим приятелям.
- Понятно, - напряженно улыбнулась Ляман. - Не беспокойтесь...
К концу дня Теймур подошел к Тарланову. Капитан, выслушав его, задумчиво побарабанил пальцами по столу.
- На Кубинке говоришь?... Намазов... Намазов..., уж не "Зуб" ли это?
V
Гаджи Алекпер Намазов, сгорбившись на стуле, слов но не замечал роющихся в его добре милиционеров. Потрепанная одежонка, покрытые седой щетиной ввалившиеся щеки, и особенно один-единственный, желтый и длинный зуб, уныло свисающий с верхней челюсти, - все в этом старике вызывало гадливую жалость. То ли от неожиданного потрясения, то ли притворяясь, старый пройдоха вел себя странно, - он рассеянно улыбался, что-то прикидывая в уме, шевеля губами, и сокрушенно хлопал себя по старому колену. Каверзные вопросы Самедова не действовали на него. Следователь уже начинал нервничать.
- У тебя, старик, такое богатство, что же ты зубы себе не вставил?
- Зависти боялся, детка, зависти! Увидели бы люди новые зубы - и подвал, где сейчас твои ребята копаются, давно открыли бы, и не моим ключом.
Самедов с невольным уважением посмотрел на изворотливого противника, повертел в пальцах карандаш.
- Как же ты, все-таки, без зубов обходишься? Трудно ведь...
- У меня желудок привычный, камень проглочу - переварит.
- Поэтому ты и хапал ворованное, думал - не застрянет?
Гаджи Алекпер на мгновение растерялся, заморгал красными веками. Но быстро справился и заговорил назидательно, почти ласково:
- Не пройдет, детка, зря стараешься. Я же сказал, - астарвещник я. (Гаджи Алекпер и не подозревал, что существует слово "старьевщик", и присвоил себе звание, производное от привычного каждому бакинцу выкрика: "А стары вещи!" которым пожилые агенты утильсырья оглашают городские дворы. Сочетание "а стары", наверно, напоминало ему азербайджанское "астар", что значит "изнанка"). - Астарвещник разве у одного покупает? Разные вещи разные люди. Откуда я знаю, кто воровал, кто не воровал?
Самедов прищурился:
- Значит, ты астарвещник? И разбираешься в сереб ряной посуде, и в коврах. Золоту цену знаешь, хрусталю, фарфору?
- А что же здесь такого, детка? Я с детства обучен. Мой отец, покойный Мурадали, маклером был. Торговое дело по наследству у нас.
- Значит, разбираешься? Так вот, мы прикинули - у тебя в подвале и в сундуках примерно на четыреста - пятьсот тысяч. Правильно?
Гаджи Алекпер провел сухой дрожащей ладонью по небритому подбородку и, задевая языком свой единственный зуб, словно торгуясь, прогнусавил:
- Ковры, серебряную посуду и золото скинь.
- Почему?
- Это приданое моей жены.
Теймур почувствовал, что Самедов готовит "Зубу" какой-то подвох.
- Ты, видно, взял невесту из богатой семьи?
Намазов кивнул.
- А почему приданое жены ты прятал в одном подвале с ворованным добром?
- Там ворованного нет. Покупал, продавал - признаюсь. А ворованного там нет.
- Хорошо, допустим. Но, где же ты взял денег, чтобы купить все это?
Гаджи Алекпер потер впалые щеки, причмокнул.
- Да ведь я как покупал, детка? Сперва цену собью, потом куплю. Стоит вещь тысячу, а я беру за сто. У нас на Кубинке закон есть. Один собьет цену - другой никогда не поднимет! Обойдет человек весь базар, никто больше не даст. А деньги нужны позарез, вот и продаст. А мне прибыль. Хотите бейте, хотите ругайте - власть ваша.
Самедов швырнул на стол карандаш.
- Хватит! Говори, кто приносит тебе ворованное?
Намазов посмотрел на него в упор.
- Докажи - отнекиваться не стану.
- Пострадавшие среди вещей из твоего подвала признали свои.
Старик даже причмокнул, замотал головой.
- Неправда. Не может быть.
Самедов вдруг резко подался вперед и, не спуская с Гаджи Алекпера глаз, отчеканил:
- Значит, краденое ты сбываешь не в Баку? Так?
- Приведи хоть одного человека, пусть скажет. Тогда делай со мной, что хочешь.
- Такой человек есть.
- Кто?
- Твой сын! Зейналабдин.
Гаджи Алекпер прикрыл глаза, помолчал.
- Э-э, детка. Сын у меня бестолочь, не в отца пошел. Чести у него нет. Метет пол, чай носит, постели готовит чужим, как лакей в старое время.
- Слушай, - Самедов поднялся, - твоя кличка - "Зуб", ты сбываешь краденое. Мы давно слыхали о таком, только не знали, кто это. Брось валять дурака. Кто тебе приносил вещи?