Колонны велосипедистов и мотоциклистов, крытых автомашин — фургонов с прицепами — в сопровождении четырех танков пошли по проселочным и лесным дорогам. Небольшие группы карателей, немного приотстав, бегали по дворам колхозников, хватая все, что попадалось под руки: яйца, масло, молоко, кур, гусей, вышитые полотенца и другие вещи.
Степан Поплетеев, заметив движение карателей по большаку, вывел коня из огорода и напрямую лесными тропами ускакал к партизанам. Возле деревни Баканиха, когда силы у лошади иссякли, Степан встретил Василия Медведева. Тот подхватил эстафету. На свежем коне ему удалось упредить карателей и сообщить партизанам о надвигавшейся беде.
Волна за волной катился по дороге надсадный рев моторов, рождавших многоголосое эхо в лесу. Затем наступила тишина. Послышалась немецкая речь, и на противоположном, северном, берегу озера, у купальни, появилось трое карателей. Один из них нес в руках корзину. Они остановились, поставили на землю корзину и, взявшись за руки, стали плясать. Потом двое уселись на траву, а третий зашел в озеро, нагнулся, набрал руками воды в рот и стал шумно полоскать горло. В лесу каждый звук слышался отчетливо. Затем все трое стали пить яйца, вынимая их из корзины.
— Ах, до чего обнаглели! — простонал Костоусов.
У него нервно задергалась щека. Скрипнув зубами, он
тихо скомандовал:
— Заряжай!
Мы заклацали затворами, досылая патроны в патронники.
— Тише! — прошептал Костоусов. — Приготовиться. Огонь!
Мы открыли стрельбу по гитлеровцам, торопливо перезаряжая винтовки. Вокруг зазвенело от выстрелов, многократно усиленных эхом. Синеватый пороховой дым стал стлаться над водой. Вдруг за озером в направлении деревни Мамоли громыхнул страшной силы взрыв, от которого, казалось, зашатался лес. А за ним — второй, но уже где-то у деревни Авсюково.
Затем воцарилась тишина. Первые секунды мы лежали оглушенные, плохо соображая, что произошло. Противник, до которого было не более 150 метров, почему-то молчал. Первым опомнился Костоусов.
— Бегом к дороге! Посмотрите, есть ли там гитлеровцы.
Мы вскочили и с винтовками в руках побежали узенькой береговой тропой к проселочной дороге. В ольшанике залегли. Вслед за нами пришел Костоусов.
— Ну что? — спросил он, тяжело дыша и опускаясь рядом с нами на землю.
Мы внимательно вглядывались в полосу дороги. Едкий удушливый дым от выхлопных газов автомашин и легкие облачка пыли остались висеть над дорогой. Слабый ветерок нес их на обочину, покрывая ольшаник тонким серым слоем.
— Видимо, все машины прошли на Мамоли, позади никого нет, — высказал догадку я.
Понаблюдав некоторое время за дорогой, Костоусов распорядился:
— Надо убрать трупы и скорее уходить отсюда.
Осторожно подбираемся к купальне и выглядываем из-за деревьев. На траве лежат убитые гитлеровцы в серо-зеленых мундирах. Возле них оружие и снаряжение: автомат и два карабина, пилотки, стальные каски, ранцы, ремни с подсумками, фляжки, обтянутые серым сукном, перевернутая корзина с яйцами и скорлупа, разбросанная вокруг.
Я с ужасом смотрел на первых убитых нами людей. Нас никто не учил убивать. С детства нам прививали уважительное отношение к людям. И родители, и школа, и вся наша система давали уроки честности, отзывчивости и доброты. А теперь вот пришлось убивать. Утешила мысль: «Это — фашисты, они пришли нас уничтожать, а потому полагается их истреблять».
Трупы завалили хворостом и корягами. Обвели взглядом берег. Никаких следов от убитых не осталось.
Подобрав трофеи, с оглядкой пошли, ступая след в след но тонкому слою мха, ярко-зеленым ковром покрывавшего берег озера.
Сквозь густые кусты орешника спустились в ущелье Дисов Ров и остановились, чтобы перевести дух. Костоусов произнес:
— С почином, ребята! Для начала неплохо. «Пристрелка» произведена что надо, а я, каюсь, сомневался в ваших способностях.
Обеспокоенные недалекой стрельбой и взрывами, с тревогой ждали красноармейцы Костоусова.
— Что там происходит? — послышался голос А. Н. Иванова.