— В довершение ко всем бедам, свалившимся на наши головы, не хватало еще одной — посадить на шею помещика! — возмущалась Валентина Ворохобова, услышав эту новость.
Над было немедленно сорвать замыслы врага. И в ночь на 4 октября 1941 года группа подпольщиков и партизан сожгла здание школы.
Рано наступила зима в 1941 году. В середине октября, когда обычно земля только устилается листьями деревьев, на нее улегся прочный снежный покров. Мороз крепко сковал землю, озера и реки. 24 октября вечером в Покотино к своей семье вернулся Яков Каган. Он принес нерадостную весть: ввиду утраты связи о центром, нехватки оружия, боеприпасов и обмундирования отряд имени В. П. Чкалова ушел к линии фронта.
Гитлеровцы, засевшие в Россонах, тем временем свирепствовали. За полгода оккупации они не смогли взять из района ни грамма хлеба, ни одной головы скота. Теперь решили наверстать упущенное. Стали действовать через волостные управы, бургомистров, полицейских, старост. Но не все у них получалось гладко.
Нашего председателя колхоза Е. М. Мягкого трижды вызывали в Россоны, и каждый раз он возвращался домой избитым дочерна. Так его «утверждали» в должности старосты деревень Покотино, Локти, Астратенки. Били этого человека часто, но он остался патриотом до конца дней своих. Не проводил в жизнь приказы районной комендатуры и управы. Погиб весной 1942 года, подорвавшись на мине.
Оккупанты показывали свое звериное лицо, зловещую сущность «нового порядка». Каратели рыскали по деревням, чинили расправу над мирными людьми.
В декабре гитлеровцы прибыли в Астратенки и остановились на ночлег. Выставили вокруг посты. Устроили грабеж, пьянку. Утром убрались в Россоны.
А следующей ночью в Астратенки пришел секретарь подпольного райкома партии В. Ф. Гудыно. От него узнали, что, прочесывая лес, каратели на рассвете внезапно напали на последнюю базу райкома в дубровницком лесу. Завязался бой. Членам райкома и активистам, находившимся с ними, пришлось отойти. Силы оказались на исходе. Многие простудились и болели.
Заболел и В. Ф. Гудыно. Сутки он укрывался в доме коммуниста Ф. М. Мягкого, а затем, чтобы не подвергать его семью опасности, попросил найти другое убежище. Иван Мягкий, его сестры Анна, Вера и Мария ночью перевели Гудыно к старосте Е. М. Мягкому — брату Ф. М. Мягкого и укрыл в сенном сарае. Дальнейшие заботы о секретаре мы с Ниной Мягкой — дочерью старосты — взяли на себя. Нина кормила больного горячей пищей, а я охранял сарай.
На третий день вечером, только Нина успела напоить больного горячим молоком, как на окраине деревни послышалась стрельба. Так каратели всегда заявляли о своем прибытии. Нина торопливо закрыла ворота, повесила замок и убежала в хату. Через несколько минут появились на санных упряжках гитлеровцы во главе с комендантом россонского гарнизона. Заполнили двор колхозной усадьбы. Вызвали старосту.
— Где партизаны? — пристали к нему.
— Не знаю. Я староста. Разве они ко мне пойдут.
Начался поголовный обыск деревни. Взломали замок и открыли сарай, в котором находился Гудыно. Но тут комендант остановил подчиненных.
— Возле дороги, под носом у старосты, разве вы найдете кого? Обыскать другие дома!
В глубоком молчании, с ужасом в глазах смотрели жители деревин, как хозяйничали гитлеровцы на их подворьях. Однако тщательные обыски ничего не дали. Выставив посты, каратели заночевали в деревне. Они веселились: пьянствовали, играли в карты, горланили песни.
Мрачные мысли, одна тревожнее другой, преследовали меня весь вечер. Что с секретарем? Как ему помочь? Я не находил себе места. Да только ли я? А Нина? А другие комсомольцы?
И тут меня осенило: а что, если попытаться проникнуть в сарай? Мысленно прикинул расстояние. Метров сто двадцать, не более. Но как их преодолеть?! Будь что будет. Под предлогом набрать сена для коня, взял корзину и пошел к сараю. Но рядом с ним пост. Часовой возле стены посвистывал, постукивал каблуками сапог о стену — согревался. Заметив меня, вскинул автомат и заорал.
— Хальт! Цурюк!
Пришлось вернуться. В хате мерно тикали настенные часы, а я, ворочаясь с боку на бок на кровати, не смыкал глаз, прислушивался к ночным звукам во дворе, опасался, чтобы секретарь не выдал себя неосторожным движением или кашлем. Кошмарная была ночь.
Утром комендант приказал старосте собрать народ. Как назло, собирать пришлось у сарая, где укрывался В. Ф. Гудыно.