— Иван, ложись! — крикнул Студенков.
Но было поздно. Граната с длинной деревянной ручкой отскочила от плетня, крутанулась на месте и взорвалась. Горячий осколок впился в правую голень моей ноги. Оглянувшись, увидел, как от изгороди, на которой просушивались связки гороха, метнулась низкорослая фигура гитлеровца. «Лакомился», — мелькнула у меня мысль.
Мы кинулись в сторону леса. Бежать было тяжело. Теплая кровь стекала по сапогу и хлюпала под ступней. В деревне тем временем все пришло в движение: кавалеристы бросились к коням, водители — к машинам, затрещали мотоциклы, послышались команды.
— Скорей, братцы, скорей! — торопил Лосев. — Сейчас начнется погоня.
Только добежали до своих, как пулеметная очередь прошла выше наших голов. Вражеские мотоциклисты с пулеметами в колясках выехали из деревни и начали отрезать путь отхода группе к лесу. Вскоре прижали нас к Ливице — речушке хотя и неширокой, но полноводной. К счастью, гитлеровцы вели неприцельный огонь, что дало нам возможность скатиться под обрыв, к урезу воды, и пока избежать потерь.
Однако беда не ходит одна. Оказалось, не все ребята умели плавать. Они стали метаться по берегу в поисках подручных переправочных средств, но их не было. В эту короткую минуту мне подумалось, что в жизни все надо делать вовремя: и грамоте учиться, и ходьбе на лыжах, и плаванию… Упущенное потом трудно наверстать, а теперь, в военное лихолетье, тем более.
Где же выход? Положение, казалось бы, безвыходное. Как тут не растеряться, не поддаться панике?
— В воду! — пронеслась по берегу команда А. Г. Байкова.
— Цепляйся за мой воротник — довезу! — крикнул, прыгнув в воду, Николай Сидунов не умеющему плавать партизану.
Его примеру последовали А. Г. Полетаев, А. Е. Павлыго, И. Ф. Студенков, И. Ф. Якимец, Л. Н. Лосев и другие ребята. Не оставлять же товарищей в беде.
Через несколько минут все достигли берега и без промедления открыли огонь по врагу. Мотоциклисты повернули назад и скрылись в низине. Однако ненадолго. Вскоре снова появились. Из-за пригорка, огибая его слева и справа, вылетела лавина кавалеристов. С криками и улюлюканьем они неслись к речке. «Ливица для них не препятствие, зарубят», — пронеслось у меня в голове. Если их остановить, они проскочат речку и сомнут горстку усталых бойцов. Стоило больших усилий, чтобы удержаться на месте и не кинуться от речки прочь. Пожалуй, никто из нас, молодых партизан, не знал тогда, что кавалерийскую атаку следует отражать залповым огнем из всех видов оружия. Знал об этом лишь командир взвода Н. Я. Данилов. Он скомандовал:
— Залпами — огонь!
Мы дружно ударили из винтовок, пулеметов и автоматов. Закувыркались сраженные на скаку лошади, через их головы полетели на землю всадники. Грохот выстрелов, конское ржание и вопли раненых огласили окрестность. Кавалеристы не выдержали огня, повернули назад и умчались за пригорок.
Мокрые, озябшие, мы присели на землю. Дождь перестал. Стало тихо. Противник больше не появлялся. Только за речкой носились перепуганные кони.
Подбежала Наташа Егорова — медицинская сестра. В кургузом пиджачке, подпоясанная армейским ремнем, с санитарной сумкой в руках. С мягкой и доброй улыбкой, неутомимая труженица и хлопотунья, она была для нас панацеей от всяких ран и болезней. Отряд врача не имел, поэтому все заботы о раненых и больных лежали на хрупких плечах девушки.
Увидев, что я силюсь снять сапог, из которого показалась перемешанная с водою кровь, она тут же стала помогать. Закатала штанину. На голени я увидел рваную рану. Осколок застрял в кости. Привычным движением Наташа раскрыла сумку, вытащила бинт в водонепроницаемой упаковке, вату, пинцет и какие-то пузырьки.
— Тебе будет больно сейчас, но ты, миленький, потерпи, — ласково проговорила Наташа. — Я быстро.
Пинцетом выдернула осколок — кусочек железа с острыми зубцами. Я вскрикнул.
— Сиди спокойно. Надо еще перевязку сделать.
Наташа разорвала индивидуальный пакет, обработала рану какой-то едкой жидкостью и стала перевязывать.
Руки ее быстро и ловко крутили бинт. Закончив, отрезала голенище сапога начисто и сказала в утешение:
— Походи несколько дней в этом опорке, и все забудется, только не лезь в болото.
— Не лезть в болото не в моей власти. Прижмут — сиганешь куда угодно.
Н. Я. Данилов присел возле меня и устало спросил:
— Идти сможешь?
— Может, — огозвалась медсестра, закрывая сумку, — только бы не загрязнил рану.
Мы ушли от Ливицы. Я брел пошатываясь, ноги казались свинцовыми, звенело в голове.