Не все получалось сразу, не все шло гладко.
— Терпение и выдержка для разведчика — это основа основ, — напоминал инструктор. И добавлял: — Тяжело в учении — легко в бою.
Главное в обучении — личный пример. Так считал инструктор и мастерски показывал приемы рукопашного боя. Быстро, без суеты, ни одного лишнего движения. После этих приемов у нас появлялись синяки и ссадины на лицах, опухали носы.
— Хлопцы, смирно! Первоклашки топают! — вытягиваясь в струнку, шутили над нами пожилые партизаны.
— Смейтесь, смейтесь, но смотрите, чтобы потом жалеть не пришлось. Время покажет, кто и как будет действовать в бою, — отзывался из нашего строя Ворохобов.
В конце второй недели учебная программа была завершена. Во второй половине дня инструктора вызвали в штаб отряда. Вернулся скоро. Расправил под ремнем гимнастерку, причесал густые черные волосы, оглядел курсантов и без лишних вступлений сказал:
— Задачу срочную получил. «Языка» пойдем брать. Думается, важность задачи понимает каждый. Больных нет? — спросил он.
— Нет! — раздались голоса.
— Ну и прекрасно.
К выходу на задание готовились тщательно. Шутка ли — взять «языка»! Чтобы его поймать, надо проникнуть в расположение врага. Оседлать дорогу между гарнизонами и ждать. А там как повезет.
Надели маскхалаты, проверили оружие. Инструктор разъяснил каждому его задачу. И вот все детали обговорены. Закончен инструктаж.
— Вопросы есть?
— Нет!
— Тогда но коням!
Вышли во двор, уселись в двое саней-розвальней. Шустрые лошадки, привычные к любой погоде, дружно рванули с места. День выдался холодным, ветреным. Полозья весело поскрипывали по снегу. Дорога была ровной, и сани быстро мчались среди одетых в снежный наряд сосен и елей.
Остановились за деревней Перевоз, на развилке дорог. Инструктор вылез из саней, осмотрелся. От развилки извилистая проселочная дорога с отпечатками полозьев уходила строго на восток — там Невель, а прямо на юг — на Туричино, к «железке».
Ворохобов пошутил:
— Две дороги, как в сказке: налево пойдешь счастье найдешь, направо пойдешь — смерть найдешь.
— Курсант Ворохобов! Надо по всем дорогам пойти и найти то, что ищешь, — засмеялся инструктор и, еще раз объяснив задачу, уселся в сани.
Первая группа уехала с ним в направлении Невеля, а мы вчетвером — Георгий Ворохобов (старший у нас), Иван Андреев, Иван Хаврюченко и я — направились в южном направлении, к ближайшему вражескому гарнизону.
— Надо бы осмотреться перед въездом в Нивье, — предложил я Ворохобову.
— В деревне противника нет. Только время зря потеряем, — не согласился Георгий.
— Ну, как знаешь.
Проехали Нивье и лесок за деревней, приблизились к хутору Видусово. Тут спокойно, сигнала опасности не видно. Во дворе складывал дрова в поленницу Иван Иванович Пахомов, в коротком полушубке, подпоясанном полотенцем.
— Здорово, дед! — широко улыбаясь, поприветствовал его Ворохобов.
— Здорово, внуки, — отозвался старик. — И куда это вы на ночь глядя навострились?
— Едем вот фашисту пятки пощекотать перед сном, а то он теперь капризным стал, без этого спать не может, пошутил Ворохобов.
— Ишь ты, какой прыткий! Смотри, как бы самому пятки не прижгли, — в тон Ворохобову ответил старик.
— Дед, а вражьей силы поблизости нет? — спросил Ворохобов.
— Были в Заволчихе. Недавно убрались.
— Куда ушли?
— На Залоги.
— Ну что ж, ребята, — огляделся Ворохобов, — значит, в дорогу.
— Дед, присмотрите нашу лошадку, — попросил Андреев, — распрягать не надо.
— Не беспокойтесь, коня пригляжу, — согласился старик.
Зимний день короток. Начало темнеть, когда мы покидали хутор. Шли гуськом. Первым шагал Ворохобов, вслушиваясь в завывание ветра. Недалеко от деревни Залоги остановились. Решили не рисковать. Свернули с дороги и пошли по целине, с трудом переставляя ноги в тяжелых валенках. Используя складки местности и прикрываясь сугробами, приблизились к крайней хате и залегли. Осмотрелись, прислушались и стали наблюдать.
Перед нами огород, изгородь с редкими жердочками, за ней — хата. Света в окнах нет. Во дворе топчется часовой, вооруженный карабином, в типичном для оккупантов того времени зимнем темно-зеленом одеянии: поверх шинели у него надет короткий крестьянский полушубок из черных овчин, от чего он похож на женщину в юбке. Сапоги всунуты в большие соломенные чуни. На фоне белого снега он очень заметен и смешон.