Крепко держу успевший остыть ствол двумя руками, а Титов в это время стабилизатором вниз опускает в него мину. После легкого щелчка вышибного патрона она звучно вылетает из ствола и с шуршанием уносится за реку.
— Ладно, уходите на свое место, — буркнул Петраченко. — Справлюсь сам.
Наткнувшись на плотный партизанский огонь, каратели откатились назад и укрылись за стенами хат. У моста остались десятки убитых и раненых. Огонь с обеих сторон прекратился. Установилась тишина. После грохотавшего шума боя, пережитого страха и волнения я почувствовал, будто меня оглушило. Такой необычной показалась тишина.
Гусев в очередной раз прошелся по позиции из конца в конец и остановился возле артиллеристов. Понаблюдав за действиями противника, он озабоченно сказал:
— Готовятся к очередной атаке. Теперь они наверняка полезут широким фронтом. Смотрите, как много их накапливается на флангах, — показал он рукой Бондаренко и рядом стоявшим с ним бойцам.
— Петро! Снаряды есть?
— Осталось немного, товарищ комиссар, — ответил Петр Серафимович.
— Побереги их. А я посмотрю, что у нас делается на перешейке. Не дураки же гитлеровцы, чтобы все время лезть в лоб и не поискать у нас слабое место. — И торопливо ушел на правый фланг.
Но вопреки предположениям комиссара каратели не отказались от атаки в лоб. Удвоив силы, они снова полезли на переправу. Выбравшись из-за хат, открыли бешеный огонь по центру нашей обороны. Патронов не жалели. Вскоре стало твориться что-то невообразимое. Стрельба казалась удвоенной из-за применения разрывных пуль. С сосен и елей на головы партизан летели срубленные сучья и ветки, сыпалась кора.
Наши пулеметчики, артиллеристы и минометчики молчали, подпуская гитлеровцев поближе. Так приказал комиссар. Когда же цепи карателей докатились до переправы, партизаны плотным огнем встретили их и отбили атаку.
Противник отошел от берега.
Через некоторое время, накопившись на флангах и в центре, фашисты опять начали атаку, на этот раз широким фронтом. Шли по глубокому снегу в полный рост, стреляя перед собой.
— Чувствуется, что они только что хлебнули приличную дозу шнапса, — заметил Иван Казаков, примащиваясь возле меня.
Это была психическая атака, напоминавшая такую же из кинофильма «Чапаев». Только не трещали барабаны. Их заменял треск пулеметов и автоматов.
Наше положение, однако, не было безнадежным. Занимая крутой, возвышающийся над рекой берег и стреляя вниз, мы выбивали из вражеской цепи одного карателя за другим. На этом пространстве, по всему лугу, на котором в довоенную летнюю пору звенели косы, пестрели разноцветьем женские косынки, сарафаны и кофты, где звучал смех и разносились задорные песни, теперь во всю мощь гуляла смерть.
Партизанские мины ложились в цепи противника. Столбы дыма поднимались вверх, комьями взлетала торфяная земля, покрывая черным налетом белую пелену снега. Слышались истошные вопли раненых врагов.
Наконец темп атаки замедлился. Гитлеровцы затоптались на месте. Не ожидали они такой встречи. Залегли.
Неожиданно замолчал наш миномет.
— Ребята, мина застряла в стволе! — закричал Илья Снотов.
Мы с Иваном Казаковым бросились к нему. Не знаю, что полагалось делать в таких случаях. Инструкций мы не имели. Но Снотов что-то придумал.
— Беритесь за опорную плиту и наклоните ствол вниз, а я пропущу головку мины между пальцев и попытаюсь удержать в руке ее утолщенную часть, — попросил он.
— Ты загубишь нас, — взмолился Казаков.
— Если трусишь, уходи! Я один справлюсь, — вспылил Снотов.
— Наша смерть будет камнем лежать на твоей совести, — попытался еще раз урезонить Казаков, не подумав о том, что опасность угрожала всем одинаково.
Услышав перебранку у миномета, Петр Серафимович выразительно показал нам кулак, но что-то отвлекло его внимание, и он, отвернувшись, скомандовал:
— Расчет, к орудию!
А мы с Казаковым, кляня в душе и войну, и этот бой, стали медленно приподнимать плиту миномета и наклонять ствол к земле. Снотов, стоя на коленях с расставленными пальцами, ждал, когда мина выскользнет из ствола. И сумел-таки перехватить ее, не дал упасть на землю и взорваться, поймал и швырнул под обрыв. Вздох облегчения вырвался у нас.
Стремясь любой ценой выбить партизан с занимаемых позиций, гитлеровцы начали давить на наш правый фланг, на перешеек, где оборонялась группа Георгия Ворохобова. Ф. С. Гусев направил туда подкрепление. Упорно дрались здесь с карателями Павел Баранов, Владимир Жигачев, Владимир Рыбаков, Дмитрий Грибовский, Николай Гольнев, Иван Грибовский, Андрей Войтов.