Я не знаю, как принял смерть мой дед Антон Емельянович и бабушка Надежда Михайловна, что думали в последний час Иван Маркович и Мария Емельяновна — родители Степана, Нины, Татьяны Поплетеевых, как приняли эту боль мои близкие и соседи в тот трагический день. Можно только представить себе ужас обреченности. Но у нас, оставшихся в живых, до конца дней не залечится открытая рана в сердце, не угаснет ненависть к фашизму — самому злейшему врагу человечества.
Местные жители со слезами радости встречали своих освободителей — партизан. Прятавшиеся до этого в лесах, люди возвращались в свои жилища, хоронили погибших родных и близких.
На озере Получно группа партизан баграми вытаскивала из прорубей мешки с мукой, которую хозяйственники спрятали здесь перед отступлением. Есть хлеб — есть и жизнь.
Но бои продолжались.
Данные разведки на 16 февраля 1940 года были неутешительными: гитлеровцы крупными силами вышли из Дретуни, следуют по дороге на Краснополье. Во второй половине дня И. Ф. Бондаренко (у С. М. Якушева вновь открылись раны) двинул отряд навстречу противнику и расположил в засаду на южной опушке леса перед поселком Карпино. Здесь на каждом шагу торчали высокие пни. За ними и укрылись партизаны. Мне досталась вывороченная ветром ель. Вечерело. Накануне выпал обильный снег. Зимние сумерки наползали на опушку леса. На душе было неспокойно.
Вскоре фашисты заявили о себе огнем из зенитного орудия и тяжелых пулеметов из Заречья. Обстреливая лес, они приковали все наше внимание к этой деревне. Огонь велся наугад. Потерь он партизанам не принес. Но этот момент оказался для нас роковым. Мы упустили из виду другие направления, не вели круговой разведки. Этим противник немедленно воспользовался. Гитлеровцы, во много раз превосходившие отряд имени В. П. Чкалова по численности, обошли нас и оказались в нашем тылу, заняв Карпино.
Пришлось сражаться в полном окружении. Связи с отрядами имени К. Е. Ворошилова и имени М. И. Кутузова не имели: до них далеко. А враг наседал. Вечер превратился в сплошной кошмар. В Карпино вспыхнул пожар. В отсветах пламени метались человеческие фигуры, слышались крики людей. Огонь пожирал соломенные крыши. На снег сыпались искры. Вся окраина поселка окуталась дымом. Отбиваясь из последних сил, мы все же рассчитывали на то, что придет помощь из отряда имени К. Е. Ворошилова, но ее пока не было. Терялись в догадках: что у них там, почему и штаб батальона ничего не предпринимает? Может, ничего не знает?
В разгар боя ко мне подполз помощник командира взвода Павел Ващенко и передал приказ И. Ф. Бондаренко.
— Иван, выбирайся из боя. Любыми путями. Доложи в батальон: нужна помощь, иначе не устоим, видишь, что творится вокруг. Не медли, давай быстрее! Ползи, ты здесь самый легкий.
Ему хорошо говорить — «ползи». Мне из-под корневища выглянуть страшно, не то что ползти по открытому месту под огнем. Но приказ есть приказ. Он повернул все мысли к тому, как добежать до отряда имени К. Е. Ворошилова. Добежать и не упасть под вражескими пулями.
Закинув самозарядку за спину, вылез из укрытия. Сначала надо доползти до кладбища, но самое сложное — перебраться через дорогу, незаметно проскочить кромку болотца, поросшую редким, низким ивняком, а там — простор.
Ползком пробираюсь к кладбищу. Пот заливает глаза. Бешено колотится сердце, толчками посылает кровь в виски. Гудит голова. С каждым метром труднее дышать. Наконец добрался до кладбища. И здесь заметил вражеских пулеметчиков.
Свалив кресты с ближайших могил, гитлеровцы установили на них пулемет и методично стреляли вдоль дороги, отсекая партизанам путь отхода из леса. Стало не по себе. Что делать? Хоть кусай себе пальцы от досады, бессилия и злости. Невольно провел рукой по поясу, нащупал гранату Ф-1, похожую на большую сосновую шишку. Была она заветной «гранатой для себя». Носил ее в полотняном темном мешочке, сшитом матерью, помня ее наказ: «Живым в руки врагу не давайся». На миг промелькнуло в сознании побледневшее материнское лицо и ее строгие глаза.
Вытащил гранату, выдернул чеку, размахнулся и бросил во врагов, а сам плотно прижался к земле. Раздался взрыв. Просвистели осколки. Пулемет замолк. Быстро поднялся и метнулся сколько было сил к болоту. Немного не добежав до него, упал в снег. Приподнял голову, вижу — кто-то ползет мне навстречу. Шапка прострелена, из нее торчат клочья ваты, отчего она похожа на рожки. Стало смешно, и страх немного рассеялся, все-таки я не один. Узнал нашу связную Анну Поплетееву.
— Ты куда? Назад! Мы в окружении! Уходи, я прикрою, сообщи в батальон: нужна помощь! — кричу ей.