– Сделай ко мне хоть один шаг, и ты поймешь, чему стоить верить, а чему нет.
Магнус примирительно поднял ладони вверх.
– Остынь, остынь, я понял, что ты не в духе. Я же сказал, я просто хочу с тобой повидаться. Я скучаю по нашей дружбе, Сольвег. И надеюсь, что скучаешь и ты.
Сольвег инстинктивно положила руку на живот и поблагодарила небеса за то, что тот не в курсе, что у нее будет ребенок. Скучала ли она? За эти дни происходило слишком многое, чтобы она еще успевала думать о старом любовнике.
– Это не мой дом, Магнус, и я не могу позволить тебе задержаться. Уходи.
Магнус только усмехнулся, коснулся ее локона возле щеки и подошел к столу. Его руки взяли чайник, который прислала к ней в комнату Руза. Чашки она принесла тоже две, на случай если Микаэль или Каталина захотят разделить с ней вечерний чай. Магнус осторожно налил чашку ей и себе.
– Я не пришел с тобой ссориться, дорогая, – он протянул ей чашку, от которой клубами поднимался пар. – Ты выгнала меня тогда, так порывисто, так зло и обиженно. Неужели ты не жалеешь об этом? Ты была так напугана, на тебя напали, бедная девочка. Ты никогда не любила врачей и не подпустила бы к себе мастера Талмана, если б не было чего-то серьезного… – его лицо помрачнело. – Эта тварь на тебя напала, изранила спину… Я вобью ей тесак так глубоко, прямо в глотку, когда найду. Так и знай. Я отомщу за тебя. Выпей. И давай посудачим. Ведь не может все кончиться так между нами.
«Ничего не будет от одной чашки чая, – подумала Сольвег. – Не поднимать же шум». Она приняла у него чашку из рук и сделала глоток. Этот чай не походил на тот, который заваривала им утром госпожа Руза. Этот был терпкий, со странной горчинкой, будто там была горсть сушеной полыни. Она сделала еще один глоток и еще, и постепенно горький привкус исчез. Она пожала плечами. Видно, плохо размешалось, решила она. Заесть бы ложкой меда, чтобы отбить горечь, да где его взять. Магнус внимательно следил за ней.
– Отчего ты не пьешь?
Тот посмотрел на нее растерянным взглядом и пригубил свою чашку. Медленно и неаккуратно, капая себе на подбородок, он допил и отставил ее на место. Она нервно звякнула о фарфоровое блюдечко. Магнус поднял на нее глаза и уставился, будто увидел ее впервые в жизни. Он не отводил взгляда от ее лица, и Сольвег стало неуютно.
– Что тебе нужно? – с опаской спросила она. – Магнус? Эй, Магнус?..
Она подняла руку, чтобы помахать у него перед носом и привлечь внимание, но он схватил ее за запястье, притянул резко к себе и прижался к ее губам. Ее возмущенный вопль оказался приглушенным и тихим. Она уперлась руками в его грудь и оттолкнула его. Две пощечины обрушились на него одна за другой, по обеим щекам. Острым выступом кольца она вдобавок задела губу и на ней выступило немного крови.
Магнус отодвинулся от нее и поднес руку к разбитой губе. Лицо его было совершенно спокойным, но его била дрожь.
– Ну надо же, как занятно все получилось, – проговорил он, с любопытством поглядывая на Сольвег. – Не такого я ждал.
«У него в мозгу помутилось или он серьезно не понимает?»
Сольвег смотрела на него с удивлением, потирая ушибленную ладонь.
– На что ты надеялся, глупец? Что я, как прежде, уступлю тебе? Я ненавижу тебя.
– На что? На то, что ты передумала. На то, что в тот раз ты выгнала меня сгоряча. На то, что наконец-то ты образумилась – ведь признай, Сольвег, мы оба мерзавцы. Мы созданы друг для друга, и только я могу принести тебе счастье, как и ты мне. Признай, ты ведь тоскуешь по мне. Ты всегда говорила мне, что не любишь меня, но я не верю, что ты ни разу не думала о том, чтобы остаться со мной, провести со мной годы, быть может… быть может, однажды стать семьей. Признайся, Сольвег.
Сольвег аж затошнило от страха и неприязни. Семья. Какое чудесное словечко. Уж она позаботится о том, чтобы ее ребенок никогда в жизни не услышал даже имени своего отца.
– Мне не в чем тебе признаваться, – устало проговорила она, села на стул и выдернула пару булавок из корсажа, которые больно кололи нежную кожу. Магнус сел рядом. Лицо его походило на маску, но в глазах не было ни злости, ни обиды. Сольвег вздохнула. Кроме всего прочего он был ее единственным другом последние годы. Тот прежний Магнус, ехидный, наглый, верный, опасный, всегда веселящий ее скабрезными шуточками, пожалуй, заслуживал чуть больше, чем просто палец, указывающий на дверь. Она вздохнула и грустно посмотрела на бывшего друга и отца ее нынешнего ребенка.
– Я ведь тебя не люблю.
Тот пожал плечами.
– Ты говорила мне это каждый день, что мы были вместе, однако всегда была моей. Что же изменилось?