Знала бы Мадлена, куда он направлялся, взревновала бы еще больше. А направлялся он ни много ни мало к сестре главы городского Совета. Звали ее Мария-Альберта Серра, была она вдова, и было ей без малого сорок лет. Казалось бы, какая беда красотке Мадлене. Но шел к ней Микаэль не за этим.
Мария-Альберта была умна.
Мария-Альберта была влиятельна.
Мария-Альберта развила такую сеть шпионажа в городе, что главой Совета фактически являлась она. О, госпожа Серра незаменимый союзник и друг. А ко всему прочему недурно играла в шахматы. Расспросить и сыграть партейку другую. Да, за этим Микаэль и шел, потому что сложившаяся ситуация его нисколько не радовала.
Дом госпожи Серра стоял на главной площади. Прекрасный особняк, утопающий в зелени и нарциссах по весне. Говорили, что их Мария-Альберта выращивала сама, и не подпускала к ним даже садовника. У ворот его встретил мрачного вида привратник, чье лицо сразу разгладилось, как только тот услышал фамилию Ниле. Пара ступенек, пара лестничных пролетов, и вот он уже стоит в просторном кабинете, по виду которого и не скажешь, что тот принадлежит женщине. Прямые углы, скупость, опрятность, карта с путями их кораблей, что швартуются в доках, списки разрешений и грамот, заказов. Ох, Мария-Альберта, родилась бы ты мужчиной, деловитостью перещеголяла бы старика Гальву да и собственному братцу утерла бы нос. За какой радостью родилась ты женщиной, Мария-Альберта?
Скрипнула дверь, Микаэль обернулся.
– Госпожа Серра.
Он поклонился со всем почтением и южной галантностью. Все звали ее родовым именем.
Она подошла к Микаэлю и радушно протянула ему руки. Тот почтительно поднес тонкую бледную ладонь с кольцами к губам и еще раз поклонился.
– Микаэль, рада вас видеть. Я надеюсь, вы с добрыми вестями? Как там поживают мои корабли у южных границ?
– Поживают получше нас всех, госпожа, – кивнул Микаэль. – Неделя-другая – и вам придет прекрасный товар. Столько фруктов и пряностей, трав, гладких тканей давно вы не видели. Шелк из Аир-Хафа вам придется по сердцу.
– Знаешь, чем обрадовать стареющих женщин, – пошутила Мария-Альберта, а на гладком лице не было ни единой морщинки. Она знала, что и в сорок лет чудо как хороша.
– Вы прекрасны, миледи, и знаете это, не дразните меня, – спокойно принял игру Микаэль. Там комплимент, тут улыбка, не первый день они знают друг друга, играют по правилам и играют красиво. Теперь она рассмеется, заправит локон с единственным седым волоском за все еще милое ушко, предложит вина, а в глазах сталь, такая острая, колкая сталь, мечи бы ковать из этого взгляда. Он пригубил вино и сел напротив нее. Свет из окна бил по глазам, он почти не видел ее лица, темный силуэт, белые рукава строгого платья, застегнутого до подбородка на все пуговки.
– Зачем ты пришел, Микаэль, я не ждала тебя.
Формальности улажены, она перешла на «ты», значит, волчица сегодня в благостном расположении духа.
– Да так, – Микаэль откинулся в кресле; вино было очень даже недурное. – Я проходил мимо. Просто проходил мимо и решил узнать у тебя, госпожа, что тебе ведомо о Горных домах.
– А что ведомо тебе? – бесстрастно спросила Мария-Альберта. – Ведь никто, проходя мимо, не заходит к главе городского Совета на поздний завтрак, истосковавшись по беседе о горцах. К слову, о завтраке.
Она позвонила в колокольчик и через минуту внесли блюдо нарезанного белого сыра и клубники. Плотно откушавший дома южанин из вежливости взял лишь ягодку. Несколько минут они провели в тишине.
– Значит, ты шел.
– Шел.
– Совершенно случайно.
– Именно.
– И захотел поговорить про горцев.
– Ты все схватываешь налету, Мария-Альберта, – широко улыбнулся южанин, только зубы сверкнули. За свою дерзость он удостоился ядовитого взгляда, который, впрочем, тут же смягчился.
– Тебе что-то известно?
– А что известно тебе, повторюсь? Если мне не изменяет память, то именно ты слезно умолял меня впустить этих бездельников в город.
Микаэль замялся. Госпожа сестра главы Совета – как бы ужасно это ни звучало – была права. Этим же он и хвалился перед Каей-Мартой, надеясь на ее благосклонность. Может, теперь и хорошо, что он ее не добился. Выдавать Эберта и говорить, что друг его избегает – было смешно. Возводить напраслину на беззащитных гостей – и подавно. Но делать что-то он должен.
– Почему мы их не пускаем в город? – слегка замявшись спросил он. – В чем причина? Я хочу сказать, они не нападают, не грабят, отчего их все избегают?
По лицу Марии-Альберты пробежала еле заметная тень. Она знает. Эта женщина все знает, только заставить ее говорить – вот уж беда.