– Магнус, – она дернула его за рукав. – Мы пришли?
– Пришли, Сольвег.
Возле лагеря, возле каждого прилавка сновала толпа. Кому прикупить резной нож из кости, кому сталь северян пришлась по душе, кто пришел к травницам с гор – много их тут. Он все же взял ее за руку и повел вглубь, между прилавков, туда, ближе к палаткам – там сейчас было пустынно, только дети носились да пара женщин стирала в огромном деревянном корыте.
– И что ты намерен делать? – скептически спросила она. – Скоро нас погонят отсюда, будешь знать, как соваться сюда.
Тут она почувствовала толчок и еле устояла на ногах – сзади с разбегу в нее врезался ребенок лет семи и сам упал на траву. «Еще чего не хватало, – подумалось ей, – Сейчас вой поднимет». Но ребенок не заревел. Мальчишка встал на ноги, отряхнул от пыли штанишки и протянул Сольвег ладошку.
– Прости, что толкнул, госпожа. Мы играем.
Сольвег осторожно пожала ему кончики пальцев и отвернулась. Среди детей она всегда чувствовала себя неловко и общаться с ними не собиралась. Ребенок не отставал. Она умоляюще посмотрела на Магнуса. Тот лишь плечами пожал.
– Мы здесь гости, Сольвег. Напугай ребенка – и ноги мы отсюда не унесем.
Она закатила глаза и старалась не оборачиваться, но малой увязался за ней.
– Вы что-то ищете? – назойливый детский голосок доносился откуда-то снизу. – Все, кто что-то ищут, идут сперва к Кае-Марте, даже тот странный высокий господин, – продолжал малыш. – И еще другой, поменьше и нестранный, – загибал пальцы ребенок. Все идут к Кае-Марте, хотя главный у нас Улаф, но он вечно занят и вечно сердит.
– Я дам тебе золотой, если ты исчезнешь, – вкрадчиво сказал ему Магнус, протягивая ребенку монету. – А заодно уведешь отсюда всех своих друзей.
Мальчишка с готовностью протянул за монетой руку, попробовал на зуб и был таков.
Сольвег недовольно смотрела на Магнуса.
– Серебро, – наконец проговорила она. – Серебряная монета, а я завтракала сегодня овсянкой?
– Извини, дорогая, но сейчас наше общее дело ценнее твоего неудобства, тем более о тебе я подумал, – он протянул ей завернутые в бумагу промасленные галеты. – Голодать ты не будешь, неженка.
– Оставь их себе, – огрызнулась красавица. – Скажи лучше, за какой радостью мы здесь обретаемся.
– А за такой, радость моя, – спокойно сказал Магнус, – что монету ребенок тот заслужил. Сказал, что есть двое главных – а теперь посмотри вон туда, в отдалении две палатки. Стоят обособленно, на пригорке. Как думаешь, кто в них живет?
Он натянул капюшон плаща пониже и потянул ее за руку. Сольвег еле поспевала за ним, путаясь в подоле неудобного платья. Две палатки и впрямь стояли на отшибе. Одна была большой, из плотной ткани, такую дождь не промочит. Другая помельче и проще стояла рядом. Магнус слегка отодвинул полог той, что побольше, заглянул одним глазом.
– Иди сюда, здесь никого.
У Сольвег колотилось сердце, но она шагнула вслед за ним. В палатке было пусто. Посередине стоял стол с кучей разбросанных бумаг и счетных книг. Да, похоже на то. Это была палатка главы Горных домов, сразу заметно, только вот какая корысть им от этого.
– Ищи, – бросил ей Магнус. – Ищи, что угодно, что могло бы дать нам зацепку.
– С чего ты вообще взял, что мы что-то найдем, – фыркнула Сольвег. Она без энтузиазма стала копаться в бумагах.
– С того, дорогая, что в Синих горах живут только они. Сказки про сиринов только у них, а вот жрут они, сирины – всех подряд. Так что прикуси язык, милая, и давай работать.
«Милой» работать не хотелось совершенно. Милая нашла в ящике стола коробку с золотом и жемчугом и мучилась спором с совестью, которая еще жалко пищала, что она не воровка. Одно такое ожерелье – и путь до Измара ей открыт тут же. Причем без Магнуса. Она взяла тяжелые жемчуга в руки, погладила теплый перламутр. Еще не так давно и у нее этого богатства было с избытком. Теперь все заложено, переложено, развеяно по ветру. Она взяла в руки стеклянное колечко, повертела его между пальцами. В стекле было перышко, маленькое, цвета меди, будто не из пуха и перьев оно было сделано.
– Мусор, все мусор, – рявкнула она, захлопнула ящик, открыла следующий и замолчала.
В нем снова были перья, пучок из четырех штук, таких же рыжих, как и в кольце.