«В этом мире нет счастья, мой рыцарь, есть только обман. Только там, за гранями сна, ты видишь, что мой мир реальней и слаще, что ты не захочешь вернуться назад, а кто б захотел. Любовь обманет тебя, и друг отвернется, все оставят тебя, так уйди же сам, не позволь этой лжи окутать тебя.» Зачем приходил Ланс, зачем пришел Микаэль, зачем пришла эта злая обманщица, так легко воспользовавшаяся его доверием. Эберт потянулся за стаканом вина. Хотелось снова уснуть, чтобы видеть и горы, и лес, и чувствовать силу коня под седлом. Кая, где же Кая, где же она, когда так нужна… Он нервно сглотнул. Он не видел людей уже дней шесть и не выходил из комнаты, незваные гости сегодня были слишком настырны.
– Ты обманула меня, – он произнес это с силой и злостью.
– Тебя бы обманул и двухлетний ребенок, – Сольвег не пыталась быть мягкой. – Ты думал, я руки буду тебе целовать? Купил меня, как товар. Как безделицу на базаре. Да я бы не только тебя обманула – я бы придушила тебя!
Эберт сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки.
– Сольвег, Эберт… – Микаэль пытался хоть как-то вернуть все в нужное русло, но те и ухом не повели. Признаться, тот никогда не видел своего друга в таком состоянии. Откровенно говоря, он был искренне убежден, что на злость и обиду рыцарь не был способен. С бывшей невестой он говорил такими словами, что живи они пару веков назад, рыцарского звания его бы тут же лишили. Но что-то подсказывало южанину, что в сказках о рыцарях было правды не много.
– Ты обманула меня, ты подослала своих людей ворами в мой дом, чем же ты сама не воровка?
– Я даже не знала, не знала об этом, ничтожество!
«Не знала»? – подумалось Микаэлю. Как могла она не знать. Разве змея не знает, что поймала цыпленка и хочет его задушить? Он взглянул на нее. Красавица тяжело дышала и молчала, будто сболтнула вдруг лишнего.
– Ты просто лгунья, Сольвег Альбре, – тихо ответил рыцарь.
Выглядел он отвратительно, будто в разгар тяжелой болезни. Похоже его сильно знобило. По лбу текли капельки пота. Микаэль заметил кончик женского платья за ширмой и мысленно охнул. Что же это выходит, они здесь совсем не одни? Он украдкой взглянул на Сольвег, но та смотрела только на рыцаря. Ноздри у нее от бешенства раздувались, как у лошади скаковой. Не успел Микаэль ее остановить, как она схватила какую-то мелкую вазу и с чувством грохнула ее об каменный пол. Отскочивший осколок оцарапал южанину щеку.
Эберт не повел и глазом. Сольвег развернулась на каблуках и гордой походкой вышла из комнаты. Дверью презрительно хлопнула.
– Скажи мне, любезный, ты объелся чего-то или забыл, что ничего крепче вина тебе пить не положено? – вкрадчиво спросил Микаэль, перешагивая осколки. – Я понимаю, что она стерва и не в добром доме ей место. Я первый сказал об этом и ей, и тебе. Но, дорогой мой, нельзя говорить женщине, что она лгунья, даже если это и так. Мы так не поступаем. Мы не матросы с китобойного судна, хотя я бы с радостью подался на вольную волюшку.
– Уходи, – бросил Эберт и отвернулся.
Микаэль оторопел
– То есть как?
– Через дверь, – пояснил рыцарь. – И желательно побыстрее.
Южанин почувствовал, как внутри него закипает разбуженный гнев.
Он зло процедил.
– Может, ты еще своей гостье скажешь, что ей пора уходить?
Он резким шагом подошел к ширме, отодвинул ее, но за ней никто не стоял. Он рассеянно смотрел на пустоту перед собой, переводил взгляд на большое окно.
– Дело твое, – медленно сказал Микаэль и обернулся. – Но обманывать Сольвег, а потом называть ее лгуньей – это не тот друг, которого я знаю.
Женщины нет, женщина исчезла. Только она определенно была. И Эберт не отрицает, странно вдвойне.
– Эберт, – Микаэль подошел вплотную к другу. Тот не соизволил встать с кресла и смотрел на него снизу вверх. – Позволь мне помочь тебе. Это не ты, – в его голосе слышался страх. – Я не знаю, что с тобой сделала эта девчонка, но клянусь – я вытряхну правду либо из тебя, либо из нее. Я знаю, дело в ней, я не так глуп, как всем может казаться.