Сольвег лишь махнула на него рукой и беззлобно отодвинула себе стул напротив него.
– Мои руки сейчас в последствиях стирки, шитья и вчерашнего выкапывания луковиц из наших теплиц – тебе бы все равно не понравилось.
Микаэль расхохотался, она и сама не заметила, как улыбнулась. Несмотря ни на что, обществу она была рада.
– Мария, – она крикнула в раскрытую дверь, и в проеме вновь показалось это недоразумение в кудряшках. – Неси завтрак, да не опаздывай.
– Прелестное дитя, – между прочим обронил южанин, кидая девчонке монетку. Та поставила перед ним тарелку с горячими сырными булочками и крохотную чашку шоколада из Эльсхана с гвоздикой и перцем. – Не моя Мадлена, конечно, но тоже очень ничего.
– Продолжаешь бегать за каждой низкородной юбкой? – беззлобно спросила Сольвег, обжигаясь о горячую чашку. Именно такой они пили в тот день с Эбертом, когда все пошло прахом, а могло начаться и нечто хорошее. Если прикрыть глаза, до сих пор можно вспомнить прикосновение его рук к волосам и щеке.
Ниле притворно оскорбился.
– И вовсе я не бегаю. Всю свою верность я храню для Мадлены. Бесплатная кружка эля, ты сама подумай. Я таким не играю.
– Ты же богаче главы городского совета, тебе жалко два лишних медяка на пиво?
– Мне не жалко, – отозвался южанин, вгрызаясь в горячую сырную булочку и утопая в горячем паре. – Это дело принципа. Я, можно сказать, истощенный в боях сказочный рыцарь, прекрасная селянка должна поднести мне кувшин ледяной и кристально чистой колодезной воды в кувшине. Ну, или пива. И щеки ее должны быть, точно розы. И губы, точно клубника. И волосы, точно шелк южный.
– Я так понимаю, все тебе чего-то должны.
– Именно, – южанин кивнул и попытался улыбнуться с набитым ртом. – Заметь, прекрасная Сольвег, это не я придумал, таков закон жанра.
– И очевидно, этот жанр – трагедия, – она давно ни с кем так запросто не разговаривала, а потому перебивать его поток сознания ей пока не хотелось. – К слову о рыцаре…
– Ты о нашем сире Эберте Многострадальном? – он наконец наелся и оставил булочки в покое. Экий прожорливый рот. – Я встретил его у доков несколько дней назад. Изумился тому, что он выполз из дома. Вид у него был такой, будто вот-вот решит утопиться.
Голос его был все таким же насмешливым, но Сольвег удивила глубокая грусть, которая на мгновение промелькнула в глазах. По рыцарю он и правда тоскует. Интересно, был ли в ее жизни когда-нибудь такой же верный и преданный друг? Вряд ли. Небось не заслужила она.
– Вообще говоря, госпожа, у меня для тебя препаршивые новости, извини уж за грубость, – он откинулся на стул и взял в руки крошечную чашечку с шоколадом. – Горячо… Новости у меня, Сольвег, не из приятных.
Сольвег от Магнуса слышала слова и покрепче, а потому и ухом не повела.
– Что случилось? – спросила она. – Выкладывай, Ниле, раз уж мы вместе в это впряглись, то и знать должны вместе. Я пока еще не забыла об обещанном корабле.
Микаэль помрачнел и всю его веселость и диковатость как ветром сдуло. Он облизал шоколадную ложечку и звякнул ей о тарелку.
– Тебе ведь известно, что у Эберта брат?
– Старший? Известно. Но Лоренса я видела очень давно. Он приходил на праздник в честь нашей помолвки с…
– Эбертом, – закончил за нее Микаэль. И пытливо поглядел на нее.
Она опустила глаза и почувствовала, как самую малость, почти незаметно зарделись щеки.
– Сольвег?
– Да, прости, я задумалась. Так что там с Лансом? Я слышала, что дела у него идут отвратительно, хоть и не как у меня.
– С деньгами у него неважно, это так, а ты не слышала, что стряслось пару дней назад?
Сольвег отрицательно покачала головой. На днях она провела все время в тщетных попытках заштопать себе дырки на толстых и теплых чулках, а равно и подшить обтрепавшийся подол. Кто же знал, что быть швеей такой тяжкий труд.
– У Ланса не так давно родился ребенок, – продолжал Микаэль, нервно перебирая пальцами старую и слегка пожелтевшую скатерть. Служанка нашла ее на чердаке вместо той, на которую Сольвег пролила из супницы суп. Теперь та годилась только на тряпки. – Он же женился на той безродной девице. Одетте, которая жила с ним. Так вот, сперва ребенок исчез, а потом под окнами был ночью шум, гам, смертоубийство, и ребенка с немаленькими такими для младенца царапинами оставили на крыльце. Ребенок-то выжил, но по слухам, Ланс последние деньги потратил на врачей. Одетта в истерике который день и ребенка из рук не выпускает… И да, еще нашли тело ночного сторожа чуть раньше. Опять же без сердца. Точно так же, как и…
– Как и приносил в мой дом Эберт тело слуги, – закончила Сольвег. – И что это может означать, Микаэль?