Меня глубоко трогало бережное отношение рабочих к богатствам прекрасного города, постоянная забота о сохранении их,-- и у меня создалось впечатление, что русские люди особенно умеют ценить все, что украшает жизнь.
Я не нашла в Ленинграде ни ночных клубов, ни роскошных магазинов. Вместо этого было сколько угодно театров, кино, парков, лекций и развлечений, доступных всем или просто бесплатных.
Я приехала в Россию совершенно неподготовленной к тому, что мне пришлось увидеть. Что эксплоатации больше не существует, что стерлась разница между богатыми и бедными (ибо постепенно строилось бесклассовое общество); что рабочие взяли в руки свое настоящее и будущее, мне разумеется, должно было понравиться и понравилось, но все же это очень меня поразило. Я не чувствовала себя свободно с этими людьми,-- менл пугала грандиозность стоявшей перед ними программы образования народа, рекоа струкции и организации хозяйства.
Что понравилось мне больше всего, это полное отсутствие показной военизации. Я не видела ни наглых вызывающих манер, ни фанфаронства, ни милитаристской пропаганды; не было ни высокомерия, ни рисовки, которые, после пребывания в Германии, казались мне неотъемлемой принадлежностью военной машины.
С первой минуты приезда в Москву и до последнего дня я была очарована этим городом. Повсюду чувствовалась кипучая энергия и любовь к жизни.
Как и в Ленинграде, на улицах почти не видно было солдат, я ни разу не видела ни парадов, ни учений; люди, пови-днмому, общались между собой свободно и непринужденно, без официальной натянутости. Ни на ком не было заметно штампа касты, класса или профессии, все держались независимо и с достоинством.
Американский посол Буллит как-то пригласил меня к себе на завтрак. Это был очень живой и довольно привлекательный по внешности человек, с блестящими светлыми глазами, но в его быстрой речи и быстрых взглядах чувствовалась какая-то нервозность и неуверенность. Мне кажется, что человек, который сразу же вызывает вопрос, что он такое на самом деле, как он проявляет себя в повседневном быту, когда сбрасывает маску,-- должен внушать подозрение и ему не следует доверять.
В то время Буллит был признанным другом Советского Союза, учил красноармейцев играть в поло, давал сенсационные вечера для дипломатического корпуса и советских служащих, разыгрывая роль "старшего брата" Советского Союза. Русские, вполне удовлетворенные тем, что США признали ССОР, были очень предупредительны; они поддерживали бы дружеские отношения не только с ним, но и с любым представителем, какого послало бы наше правительство.
Я познакомилась с несколькими дипломатами из штата Буллита и решила, что для изучения России будет полезнее держаться подальше от американского посольства. Я встречалась с Вальтером Дюранти, видела, как он разговаривает, сплетничает, сердито стучит палкой, горячо сочувствует русским и раздражается на них,-- и все это не стесняясь, естественно, жизнерадостно. Нечего и говорить, что в Москве Вальтер не всегда бывал блестящ и заразительно весел, ибо климат России и множество неудобств начинали сказываться на нем, как и на других иностранцах. Но отсутствие • комфорта никогда не мешало ему судить беспристрастно о планах России на будущее и о ее достижениях.
Я провела несколько часов в Кремле, видела собор, где венчались на царство все русские цари, и где они похоронены,, осматривала Грановитую палату, где Советское правительство хранит драгоценные реликвии старого и нового времени.
Мне, разумеется, говорили, что русские уничтожили, продали или конфисковали все сокровища прошлого, и потому мне было особенно любопытно увидеть все это своими глазами. Каждый, кто видел это здание, полное сокровищ, выносит оттуда одну и ту же мысль: он начинает понимать, что такое революция, она становится ближе и понятнее.
Хотя Москва все еще страдает от недостатка жилой площади, дома для рабочих вырастают повсюду; правда, их все еще недостаточно, но они новой архитектуры, простые и легкие по конструкции. Я видела много рабочих квартир в новых домах, а кроме того, больницу, оборудованную новейшей медицинской аппаратурой и инструментами, которая произвела на меня большое впечатление. Красная площадь -- огромная, залитая асфальтом -- одна из самых красивых в Европе. На этой площади, под стенами Кремля, стоит мавзолей Ленина, замечательное сооружение из черного гранита и тёмнокрасного порфира, суровой, внушительной и незабываемой простоты.