Нэрданель покачала головой. Серые глаза ее сияли серебром в свете пылающего горна, а рыжие волосы вились языками пламени.
— Валар освободили меня от моих обетов. Я свободна.
— Ты все еще любишь его?
— Нет. Все не так. Мы отдалились друг от друга и пошли разными путями задолго до наступления темноты и свершившегося Рока. Наши сердца отравляла вражда даже тогда, когда я носила близнецов в своем чреве.
— А как же Амбарто?
— Это был долгий и трудный разговор. Теперь он понимает меня, даже если не может полностью принять мое решение. Нужно время.
Ее глаза были прикованы к его обнаженной груди и торсу. Она смотрела на паутину бледных, едва заметных линий, пересекающих блестящие мышцы: наследие пыток, рабства, битв. Нэрданель шагнула вперед и коснулась их губами, провела языком по этим призракам шрамов, пробуя на вкус соль его пота.
Она услышала, как Рог резко втянул воздух сквозь зубы.
А затем он заключил ее в сильные объятия, и им обоим показалось правильным, соединившись, любить друг друга здесь, где потрескивал и отбрасывал длинные тени огонь кузнечного горна. Здесь, где они чувствовали — в страсти своего соединения и в поту, льющемся по коже — жар пламени, в котором погубленное, казалось, безвозвратно, может быть очищено, закалено — и возрождено в новой своей силе.
И так Нерданель во второй раз покинула дом своего отца, и Дом Молота обрел госпожу искусную и мудрую.
И демон, и повенчанная с горем оставили позади горести рока и долгого изгнания — и нашли друг в друге всю полноту силы и радости, и стали единым целым.
Конец