Заинтересовавшийся Игорь стал читать, повторяя строки стихотворения про себя:
Сидевший один за столиком высокий сутулый поручик-дроздовец вдруг резко поднялся и подошел в киоску. Его фуражка с малиновым захватанным, грязным околышем была лихо смята, в глазах с воспаленными веками стыла пьяная тоска. Он с сумасшедшей подозрительностью посмотрел на газетчика и хрипло выкрикнул, словно скомандовал:
— «Вечернее время»!
— «Время» кончилось! — любезно улыбаясь, сказал Вадим Николаевич.
Глаза дроздовца зажглись такой лютой злобой, что Игорю стало не по себе.
«Сейчас он вытащит пистолет и выстрелит в Вадима Николаевича!» — подумал он, но в ту же секунду шалые глаза поручика как бы подернулись пеплом. Он молча повернулся и пошел к своему столику, устало волоча ноги в разбитых, давно не чищенных сапогах.
Игорь попрощался с Вадимом Николаевичем и, сунув мелочь в протянутую лапу ливрейного бородача швейцара, вышел на перрон.
Без четверти девять, точно по расписанию, что было удивительно, подошел ростовский поезд. Ни Пархаева Валентина, ни Аси Игорь нигде не обнаружил, хотя обежал весь перрон. Чувствуя себя самым несчастным человеком на земле, он собирался уже войти в вагон, как вдруг увидел бегущего к нему по перрону третьеклассника. Пархаев Валентин подбежал к офицерскому вагону и произнес, бурно дыша:
— Ну вот, я пришел! Давай вознаграждение!
— А где Ася?
— Святая икона, я передал ей письмо! — сказал Пархаев Валентин, осенив себя крестным знаменем.
— Почему же она не пришла с тобой?
— Она хотела, святая икона! А потом за ней зашел Павел Орлов, из восьмого класса — знаешь? — и она с ним пошла в биограф! Я не виноват, давай вознаграждение!
Раздался свисток, поезд тронулся. Игорь вскочил на подножку вагона.
— Святая икона, я не виноват! Давай же вознаграждение! — продолжал канючить Пархаев Валентин. Он бежал, клянча и укоряя, рядом с офицерским вагоном, и видно было, что готов так бежать до самого Ростова.
Что оставалось делать Игорю? Он «дал ему злата и проклял его».
В купе, куда он вошел, сидели и тихо разговаривали двое пассажиров: усатый военный чиновник в старом кителе и полный штатский господин в сером, свободном, дорогом костюме. Они покосились на вошедшего гимназиста и замолчали. Игорь бросил свой портплед на верхнюю полку, залез туда сам, повернулся к оскорбившему его чувство холодному миру спиной и уснул так быстро, что даже не успел как следует пожалеть себя.
5. ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД
Проснувшись утром, Игорь обнаружил, что едет один. Попутчики исчезли. Странно! По обрывкам фраз, которые он слышал, засыпая, можно было понять, что военный чиновник и штатский господин так же, как и Игорь, направлялись в Ростов. Куда же они делись?
Игорь вышел в коридор. Вагон сильно бросало на ходу. Мглистое, ненастное утро тревожными клубами паровозного дыма растекалось за окном. По пустому коридору гулял пронзительный холодок, пахнущий угольным перегаром, и от этого ощущение тревоги и неблагополучия стало еще острее.
Игорь отворил дверь соседнего купе — пусто! Отворил еще одну дверь, еще и еще. Пусто! Лишь в пятом купе оказался пассажир. Когда дверь с грохотом открылась, сидевший на диване хмурый подполковник в травянисто-зеленой английской шинели и в такой же фуражке с коричневым козырьком схватился за кобуру револьвера.
Увидев Игоря и гимназические петлицы на воротнике его шинели, он грубо выругался.
— Стучаться надо, господин гимназист!
В уборной Игорь кое-как умылся ледяной ржавой водой, почистил зубы. Дверь в служебное купе была открыта. Там сидели и пили чай проводники: пожилой и помоложе. Они были профессионально невозмутимы и спокойны. Когда Игорь проходил мимо, пожилой, с черными фельдфебельскими усами, что-то тихо сказал своему напарнику — невзрачному блондину с большой курчавой головой, а тот весело ответил ему:
— Теперь они врассыпную кинутся. Как крысы!
В Батайске поезд не остановился. Состав тихо, словно крадучись, проехал по мосту над замерзшим Доном, и Игорь успел разглядеть, что мост охраняют солдаты с черно-красными погонами на плечах. Корниловцы! Наконец поезд остановился у перрона ростовского вокзала.