«Хуан, краснозадая макака, кого ты решил надуть?! — очевидно, кое-кто с подачи торгашей, не желающих тратить силы, деньги и время на вопросы санитарии, решил ограничиться только введением новых поборов… а вот делиться посчитал излишним, ведь доля поступлений наверх ничуть не выросла. Непростительно! — Удавлю крысюков!»
На самом деле прохиндейская натура начальника рыночной стражи, попавшего на свой пост благодаря взяткам и родственным связям — обычное дело в нынешней Империи, где многие должности продавались и покупались чуть ли не напрямую — не была для Модо секретом. Хуан всегда пытался надуть окружающих, но в случае раскрытия своих махинаций перед начальством никогда не скупился на компенсацию и подарки. И, что не менее важно, он понимал: на какие вещи допустимо смотреть сквозь пальцы, а какие запретны. Несмотря ни на какие деньги.
Только вот сейчас, пребывая в дурном расположении духа, главный полицейский города не хотел проявлять снисходительность к этому любителю поплутовать даже себе в ущерб. Вид суеты, выставленной на прилавках яркой посуды, тканей и украшений, обычно радовавший глаз немолодого мужчины, сейчас сливался в раздражающую цветовую какофонию. И дело тут не в лёгком похмелье и даже не в том, что нынешний обход являлся не его, Модо, личной прихотью, а выполнением приказа губернатора, который хотел продемонстрировать присутствие и активную работу власти вообще и полиции в частности, — нет. Злиться заставляло холодящее затылок чувство неясной угрозы.
Не всегда он был высшим офицером с толстым животом и целым выводком шебутных внуков. В иные времена доводилось ходить в бой, убивать и получать ранения, чувствуя, как смерть дышит в спину. Из тех далёких времён он вынес кое-какие знакомства, хорошую сумму полученного не слишком честным путём золота и развитое чувство опасности. Всё это вкупе и позволило отпрыску старого, но не особо знатного и ко всему прочему обедневшего рода стать тем, кто он есть сейчас. К сожалению, его талант был слишком мал, чтобы на пути воина духа перешагнуть ступень Ученика без обучения в одном из Храмов боя, а потом он стал слишком стар для этого, да и иные дела появились. Но именно чувство опасности, вынесенное из передряг молодости, и заставляло стискивать зубы, удерживая себя от того, чтобы ускорить шаг или сократить привычную программу обхода торговцев.
Чем сложнее ситуация, тем большую уверенность должен излучать лидер. Иначе, какой он, дракону в жопу, лидер?!
Поэтому, тихо зверея, глава стражи продолжал свой путь, благосклонно принимая приветствия от хозяев лавок и павильонов. Но вопреки шипению интуиции, ничего подозрительного так и не происходило. Торговцы пряностями, винами, украшениями, оружием и дорогими тканями преувеличенно радостно свидетельствовали своё почтение «уважаемому главе нашей доблестной стражи» и, рассыпаясь в цветистых выражениях, угощали, дарили подарки и обращались с просьбами. Модо коротко отвечал, принимал дары и следовал дальше. Поэтому (а также благодаря паре подсунутых льстивыми торгашами стаканчиков) к тому времени, когда он, наконец, приблизился к зданию администрации рынка, туго натянутая пружина в груди начала разжиматься.
Расслабившийся и подобревший мужчина после разговора с хозяином сети магазинов по продаже элитных вин (и отправившейся в его винный подвал партии напитка любимого сорта) даже решил не слишком песочить хитрого Хуана. Скорее так, для порядка, чтобы не забывал своего места и помнил об обязанностях.
Мысли плечистого толстяка, раскланивающегося с винным негоциантом (а заодно и теневым торговцем иными, контрабандными ценностями) прервали треск, грохот, звон и громкое ржание: это у гружёной металлической утварью телеги отломилось колесо прямо перед входом в здание администрации рынка и множество кастрюль и сковородок зазвенели по земле. Модо напрягся — но, увидев причину шума, выругался и расслабился.
Вокруг места происшествия тут же начала собираться толпа из любопытных или желающих под шумок присвоить утварь, довольно дорогую по меркам небогатого горожанина. Хозяин телеги визгливо отгонял вороватых голодранцев, одновременно призывая добрых граждан помочь поставить колесо на место. Так как ни о какой награде за доброту не упоминалось, «добрые граждане» не спешили выходить на сцену.
— А-а! Что делается, что делается! — разорялся лопоухий южанин. — Посередь бела дня обворовывают! Стража! Хватайте воришку, хватайте поганца! Да что ж вы стоите, олухи?! А ну не подходить, плетью секану! — перед чумазым, оборванным мальчишкой щёлкнул кончик кнута.
— Чего встали, как у гимназиста перед шлюхой?! — со вспышкой злости на свой мимолётный испуг и неприятно отдающееся в голове пронзительное верещание возчика, рыкнул Модо. Мужчина уже распрощался с торговцем винами и предвкушал окончание обхода и заслуженный отдых. — Какого вялого хрена я должен стоять посереди дороги?! Заткните этого визгливого мерина да выкиньте с прохода его развалюху! Быстро, мать вашу, кривоногую лишайную ослицу!
Подчинённые ринулись выполнять приказ: двинули в зубы сунувшемуся под руку крикуну, подхватили воз и отнесли его в сторону. Пока внимание главы полиции и его охраны было привлечено аварией и устранением её последствий, сзади появилась фигура южанина в светло-сером капюшоне и коричневой маске на лице. Затылок продрало холодом, ранее тихо шептавшая интуиция перешла на отчаянный визг и тут же умолкла.
— Привет, детишки! Поиграем? — начав оборачиваться, глава городской полиции увидел, как двое его телохранителей заваливаются с перерезанными до самых позвонков шеями.
Страж пытался предпринять хоть что-нибудь, но силы были слишком неравны. Даже видеть свою смерть он смог лишь потому, что эта драная макака ему позволила.
Через секунду убийца, картинно звякнувший своими недлинными, но широкими кинжалами, оказался рядом. С лёгкостью пробив скрытую под одеждой кольчугу, вонзил своё оружие жертве в торс и там провернул. Из широких ран обильно хлынула кровь. Модо начал падать. Кто-то подхватил его под голову, не дав удариться, кто-то ринулся по следам исчезнувшего в толпе убийцы, но мужчине стало уже всё равно.
Он знал, что ранения смертельны. Хитрая мерзота специально нанесла летальные, но не убившие жертву сразу раны, чтобы части охраны пришлось остаться.
«Сучий потрох… а я уж считал, что сдохну от старости!» — Модо хотел рассмеяться, но смог только закашляться. Острая боль отдалялась, на смену ей приходили слабость и холод.
А ещё воспоминания.
— …Запомни, сопляк: такие, как мы, в своих постелях не умирают! — говорил старый Ронни, отхлёбывая виски прямо из горлышка.
Мужчина, заменивший ему пропащего игромана-отца, от дурного нрава которого подросток удрал к искателям приключений, сидел на ящике из-под взрывчатки и, с наслаждением вытянув ноги, наблюдал за копошащимися вокруг раскопанного древнего кургана работниками из соседнего племени. Суеверные дикари ни в какую не хотели осквернять могилу давно забытого царька, но юный Модо уже усвоил, что там, где не могут помочь деньги, отлично справляется сила. Реальные будни в команде Ронни отличались от того, что воображали себе мальчишки и некоторые девчонки, но Модо нравилось с этими весёлыми головорезами.
— Мы авантюристы, живём красиво, но нихера не долго. Странные болезни, монстры, дикари, стража, жадные «друзья»… дохнем, как блядские мухи! Даже такие старые пердуны, как я, тоже в конце становятся жратвой для монстров или дикарей. Ты либо вовремя соскакиваешь, либо подыхаешь. Понял, малец Мо? — Дождавшись утвердительного ответа, мужчина снова приложился к бутылке и, расхохотавшись, сделал неожиданный вывод:
— Ха-ха-ха, но это лучше, чем сдохнуть дряхлым, гадящим под себя импотентом! — размахнувшись, он подбросил недопитую бутылку высоко вверх и метким выстрелом мгновенно выхваченного пистолета разнёс её вдребезги.
— Сгореть, а не сгнить, парни! — проревела лужёная глотка.
— Сгореть, а не сгнить!!! — вторил ей рёв остальных искателей приключений. Некоторые от избытка чувств последовали примеру лидера и начали стрелять в воздух.