И тут Катя спросила:
- Каким ты был в детстве?
- Тебя это сейчас заинтересовало? – ошарашенно спросил он.
- Мне просто интересно, почему ты такой.
- Какой?
- Закрытый.
- Что? – он повернулся к ней. Ее грудь все еще тяжело опускалась и поднималась, а в ложбинке между ключицами поблескивали капельки пота. Она смотрела на него серьезными глазами, а на лице продолжала играть счастливая улыбка, после хорошего удовлетворения. – Ты о чем?
- Возможно, ты прав, и это не самое время. Но сегодняшний секс… - Улыбка все же сошла. – Мне показалось, что тебя словно не было со мной какое-то мгновение. Как будто ты ушел… ушел в себя, что ли.
Она тут же прильнула к нему и поцеловала в губы. А когда отодвинулась, взяла его за руку и произнесла:
- Не подумай только чего плохого. Мне понравилось – это было действительно круто.
Она провела рукой по его потной груди.
- Просто, - Катя вновь взяла его ладонь в свою. – Даже не знаю, - она взглянула в его глаза, словно ища поддержки, ища ответ на не заданный пока вопрос. – Я не знаю ничего о твоем прошлом, - произнесла она. – Только твое настоящее.
- Неужели тебе этого мало? – спросил Антон, теряя всякий интерес к этому разговору. Он уже знал, что не стоит бередить то, что скрыто даже от него.
- Нет, конечно же, я люблю тебя таким, какой ты есть, - тут же ответила она. – Но иногда мне кажется, что тебе чего-то не хватает. Ты не так часто улыбаешься… - новая улыбка расцвела на ее лице. – Признаюсь, я полюбила твою вечную серьезность раньше, чем тебя самого. Но согласись – ее слишком много. Ты никого не подпускаешь к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки, и только я вижу, что расстояние это на самом деле размером с вселенную. И для меня до сих пор остается загадкой, как же мне удалось преодолеть твой барьер.
- Для тебя его никогда и не существовало, - произнес Антон. Он все еще надеялся, что разговор не дойдет до другого барьера.
- Мне просто захотелось узнать, что же тебя сделало таким, – она прильнула к нему, уткнувшись лицом в его грудь. – Я же рассказывала тебе о своем детстве. О первых ссадинах на коленках, когда я села на только что подаренный мне в восемь лет двухколесный велосипед. О том, как в двенадцать я рассекла лодыжку, летя под гору с этого самого велосипеда. В восемь он был для меня слишком большой, а в двенадцать слишком мал. Как меня до девятого класса потом дразнили: «Катя-карга, со шрамом нога». Как меня… - она съежилась. – … била моя мать-алкоголичка за любую провинность, когда была пьяна. А когда была трезвая, казалось, что более любящей матери не найти. Вот только, - она сжала его руку, - она все реже была трезвой и все чаще злой.
- Катя, - Антон прижал ее к себе.
- Да, ведь тебе я об этом уже много раз рассказывала. А мы и целых двух лет то вместе еще не прожили, - она усмехнулась. Но не показался ли ему этот смех истерическим хохотком. – Но я тоже хочу знать о тебе. Я люблю тебя, - она взглянула на его лицо, а в ее глазах стояла влага.
- Катя, - он покачал головой. – Было бы все так просто. Но я не помню абсолютно ничего из своего детства. Если честно, то порой мне кажется, что у меня его вовсе и не было. И потому я такой, какой я есть.
- Но ведь должны же быть причины, - упорствовала она. – Наш характер, наши стремления и мечты – все обычно уходит корнями в детство. Даже твои романы…
Антон почувствовал, как по его спине побежали мурашки, только смысла их появления он тогда так и не понял.
- … они же основаны на страхах. Твоих страхах, Антон, иначе бы они не были настолько пугающими. Но сейчас я их в тебе не вижу, а значит, они все из твоего детства.
И новая волна прошлась по спине Антона. Но в этот раз она словно ударилась о затылок, и первые, пока еще тихие, БАМ отдались в его голове.
- А твои друзья?
И в висках появилась нарастающая пульсация.
- Ты часто пишешь о великой дружбе. Причем, детской дружбе, потому что со взрослой ты не особо знаком.
«Да, у меня немного друзей, - подумал Антон. Но следом пришла более верная мысль: - У меня нет друзей».
В ушах засвистело. БАМ-БАМ, продолжало биться в голове. К горлу подкатил большой ком. БАМ-БАМ.
«Четверо? Пятеро? – промелькнуло в воспалившемся разуме. – Неужели у меня были друзья? Что ж, в детстве все воз…»
В висках продолжало пульсировать, но теперь уже распирало череп изнутри, отдаваясь на каждое БАМ. А свист в ушах начал становиться нестерпимым.
«Друзья… - его мысли начали путаться. – Черт, прошлое должно оставаться в…»
Что-то мелькнуло перед его внутренним взором, - не четкий туманный образ. Но чего? Или кого? Его сознание взревело, захотело оттолкнуть эту неясную картинку: «Прочь, прочь отсюда, этот «файл» не найден!»