Капитан.
Но его имя напрочь выветрилось из головы Антона.
«Надо было сделать ксерокопии, - подумал он. – Чертовы ксерокопии».
И взглянул на карточку.
«Ларин Сергей Петрович №586
12 мая 1920 г.р.
Советская ул., д. 130 д, кв. 5».
Антон прикрыл глаза и облегченно вздохнул, думая о том, что был все-таки прав. Что капитан милиции и читатель, бравший его книгу последним, - один и тот же человек. Правда, ему сейчас было восемьдесят два года. И от следующей мысли ему стало не хорошо.
Он подумал о том, что старик, возможно, уже мертв.
Да, в августе 2000 года он еще был жив, так как брал его книгу в библиотеке. И возможно, что книгу вернули не его родственники, опечаленные смертью старика, а он сам. И возможно…
Антона пронзила глупая, несуразная мысль. Вот он подходит к дому 130 д на Советской, а у подъезда стоит карета скорой помощи. Он хочет войти, отыскать квартиру №5, но дорогу ему перегораживают водитель скорой и фельдшер, выносящие носилки, накрытые простыней. А под простыней угадывается иссохшее от старости тело. И нет больше смысла подходить к двери с цифрой 5 над «глазком», или вместо него, и звонить в звонок, стучать, выкрикивать имя. Потому что никто не откроет. Потому что единственного обитателя этой квартиры только что вынесли вперед ногами.
Антон попытался отогнать от себя эти мысли. Но белая простыня с проступающим рельефом старческого тела накрепко засела в его голове, крича, вопия, что все уже кончено. Кончено, так и не успев начаться.
Он вновь взглянул на карточку. Единственной записанной туда книгой была «Посмотри вниз», автор Антон Полевой. И дата 16.08.2000 год.
Антона передернуло, словно он ухватился за оголенный провод. Карточка выпала из его онемевших пальцев.
«Шестнадцатое, - пронеслось в его голове. – Шестнадцатое… августа…»
И вновь он увидел глубокий порез на лбу, обнажавший белую кость черепа. Спутанные русые волосы с застрявшими в них осколками битого стекла. Пустой взгляд за мутнеющей роговицей. Приоткрытый рот с размозжённой верхней губой, приоткрывающий вид выбитых передних зубов. И все еще дергающееся внутри машины тело, лишенное головы.
Огромный тошнотворный ком подкатил к горлу Антона. Он чувствовал, что весь съеденный обед готов рвануть наружу. А голова отъезжала, словно он только что выпил залпом бутылку водки. И быстро отодвинувшись от стола, он наклонился вперед, закрыл глаза, зажал голову между колен и попытался дышать размеренно.
Медленный вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Сжатый такой позой, желудок дрогнул, но пища осталась внутри. Рот наполнился горечью.
Ярко-алая помада на нижней губе, запятнанная кровью (от верхней почти ничего не осталось).
Вдох. Выдох.
Его голова словно попала в центрифугу и раскручивалась со всевозрастающей скоростью. Под закрытыми веками вспыхивали ослепительно-яркие огни.
Мутный взгляд, молчащий о красоте, некогда бывших карими, глаз.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Ком продолжал давить на горло. Но центрифуга, наконец, стала сбавлять обороты, а вспышки меркнуть. Нос заложило. И Антон почувствовал, как к переносице скатились слезы.
Изуродованное лицо стало серым, смазанным.
Вдох. Выдох.
Соленая капля наросла и сорвалась вниз и с глухим, но достаточно отчетливым звуком, разбилась о ковер.
Вспышки рассеялись. Прекратилось и головокружение.
И он услышал тихие приглушенные голоса. Высокие, принадлежавшие детям, выводящим до боли знакомый мотив.
Антон прислушался.
Ушла Алиса погулять,
Ушла и не вернулась.
Вернулась только ее плоть,
Но без души вернулась.
Во мраке умерших земель
Ее душа проклята.
Во мраке страха и потерь
Она лишь ужасом объята.
И у Алисы нет друзей.
Алиса безутешна.
Во мраке страха и потерь
Она блуждает вечно…
Вслушиваясь в монотонные не стройные голоса, Антон медленно выпрямился и взглянул на занавешенное окно. Пели на улице. Пели, стоя перед его домом.
Все еще чувствуя легкое головокружение, он привстал, отодвинул шторку и выглянул в окно.
На дороге стояли пятеро ребят (тех же самых, которых он видел вчера) и смотрели в его сторону. Но как только он приблизил лицо к стеклу, чтобы внимательнее их разглядеть, дети тут же замолчали. А в следующее мгновение бросились бежать, крича от страха.
Тонкий надменный свист паники зазвучал в его голове, вороша «битые файлы» памяти. Песня казалась знакомой. Но еще более знакомым выглядело все действо целиком: пятеро детей перед чужим домом, их странная песня и робкие, но громкие голоса, их паника и бегство.