- Дай пить, палач!
Сторож потоптался перед воротами, опять протрещал какую-то фразу и ушел. Он больше не показался из домика, хотя Артур раскачал ворота так, что они едва не слетели с петель.
- Лучше развяжем руки, - подал мысль Сенечка.
Мы занялись этим делом, но оказалось, что степняки вязали узлы не хуже любого боцмана.
К нашей радости, у деревянного корыта в желобе скопилось немного тухлой воды. Слизывая остатки, я увидел ржавую скобу. Ею была пришпилена колода к стене. Я начал перетирать веревку о скобу.
Снаружи послышалось негромкое повизгивание.
- Митька!
Пес обежал овчарню, однако лаза не нашел. Тогда вынюхал место, где можно скорей к нам прокопаться. Артур ногой стал разгребать мусор, чтобы облегчить собаке работу. Вскоре показалась лохматая голова. Митька поочередно облизал всем руки и лица. Сенечка подставил ему узел, надеясь, что собака поймет, разгрызет зубами. Однако четвероногий воздухоплаватель тут оплошал. Он никак не мог понять, чего от него ждут. Махал хвостом, юлил, но к веревке не прикасался. Тем временем я перетер веревку, помог развязаться Артуру и Сенечке.
Неожиданно родился дерзкий план: вылезти через Митькин ход наружу, отобрать у сторожа ружье и взять заложника в обмен на ведро воды и свободу. Конечно, опасно было подставлять себя под внезапный выстрел. У степняков ухо чуткое, рука быстрая. Но не подыхать же, пока разберутся!
Однако осуществить это намерение не успели. Мы увидели приближающуюся со стороны поселка толпу.
- Будут линчевать, - изрек Артур.
Первыми примчались мальчишки. Они облепили щели в овчарне. В проем двери рванулся ослепительный свет. Раскинув руки, в затхлый полумрак вбежал наш коренастый знакомый в лисьем малахае и клетчатом пиджаке:
- Ах, какая промашка! Простите, товарищи дорогие!
Дюжие молодцы подхватили нас под руки, поддерживая и на ходу рассыпаясь в извинениях, вывели на свет божий.
- Пить дайте, - пошевелил пересохшими губами Артур.
Словно из сказки, появилось ведро с холодным айраном. Какой-то мужичонка, учитель или местный культработник, сообщил, что в поселке будет митинг, потом обед, отдых...
Ну и поплыло, завертелось. Из центральной усадьбы приехал председатель колхоза с членами правления и активистами. Прилетел вертолет с областными чинами. В вольной степи у камышового озера жарко заполыхали костры. На скатерти посыпались горы баурсаков - пресных пончиков на бараньем сале. Сытным запахом вареного мяса и лапши потянуло от многоведерных казанов. Казахи сделали бешбармак. В свете костров багрово лоснились возбужденные лица, на темных пальцах сверкал жир. Митька с Прошкой, объевшись, не казали носа, отсыпались где-то.
Из района прибыла клубная самодеятельность, играли домбры, танцевали девушки в национальных костюмах, юнцы показывали искусство верховой езды и борьбы. Как выяснилось, мы попали в степную глубинку, в одну из дальних бригад, которой командовал крепыш в малахае. Чабаны, увидев в вечернем небе спускавшийся шар, побросали отары и примчались к нему с вестью на взмыленных конях. Бригадир слышал о шпионах, которые на какие только хитрости ни пускаются, лишь бы перескочить через наши пограничные рубежи. Поскольку телеграфной и телефонной связи не было, он тут же послал нарочного на центральную усадьбу, находившуюся чуть ли не в сотне километров отсюда. Сам же с верными людьми обскакал ближайшие аилы, поднял народ, вооружив всем, что под руку подвернулось. Утром теплекькими он взял нас в полон.
Нарочный тем временем добрался до председателя. К нему уже пришла телеграмма о возможности приземления аэростата на колхозной территории. Его просили позаботиться о воздухоплавателях и организовать отправку их имущества в Москву. Боевого и скорого на расправу бригадира председатель хорошо знал. Он тут же погнал нарочного обратно, дав лучшего иноходца, а вскоре и сам выехал навстречу, прихватив с собой членов правления.
Когда мы со всеми перецеловались, объяснились в вечной дружбе, я, улучив момент, подступил к бригадиру:
- Скажи, приятель Жонатай, куда девался термос с кагором?
- Какой кагор, зачем кагор? - заволновался простодушный Жонатай, пряча глаза под рыжим малахаем. - Кушай барашка, пей кумыс, пожалуйста. Не надо кагора!
Я понял, что редкий напиток, добытый Марком Исаевичем Стрекалисом, уже не вернешь. Новые друзья собрали все потерянные при посадке вещи, отыскали в степи даже мою авторучку и ремешок от унта Арика, однако кагор исчез, будто его и не было.
Через три дня оболочку, приборы и другое казенное имущество погрузили на машины и отправили к железнодорожной станции. Сеня поехал сопровождать груз, захватив с собой Митьку и Прошку. Нас с Артуром доставили до Алма-Аты и оттуда на рейсовом Ту мы вылетели домой.
В пассажирском салоне было уютно и тепло. Внизу, клубясь, меняя очертания, плыли облака. Еще недавно мы трогали их руками.
Доведется ли вновь изведать то непередаваемое чувство, какое возникает лишь в полете на аэростате, когда не гудят двигатели, не вибрирует кабина и на сотни километров вокруг стоит глубокая, царственная тишина?
Профессор Огюст Пикар, изобретатель батискафа и стратонавт в молодости, яростно защищал воздухоплавание. Полемизируя с противниками, он задавал вопрос: будет ли воздушный шар окончательно забыт, сдан в музей? Нет, утверждал он. Шар все же останется свободным аэростатом, и на него будут смотреть как на прекрасный вид спорта.
Свободный аэростат служит свободе, наблюдательности, прогрессу, возвышению души, доказывал Пикар. Не достаточно ли этого? Мы, воздухоплаватели, высоко ценим свободный аэростат. Кто обвинил бы швейную машину за то, что она не способна молоть кофе? Кто осудил бы кофемолку за то, что она не может шить? Хороша сама по себе всякая вещь, выполняющая свое назначение.
Разумеется, самолетом управлять легче, чем аэростатом. Но нам показалось обидным, что у нас такому великолепному изобретению позволили умереть.
Удастся ли вернуть к жизни воздухоплавание в нашей стране?
Хочется верить - удастся. Американцы, англичане, французы, итальянцы вовсю парят на воздушных шарах, устраивают спортивные гонки, штурмуют высоты, перелатают через Атлантику и Альпы, прыгают с них с парашютом, изучают погоду... Новые дакроновые оболочки прочнее и легче допотопного прорезиненного шелка и умещаются в обычном багажнике легковой машины. Подъемную силу дает им теплый воздух от горелки, питаемой пропаном или бутаном из обычного баллона.
Кроме метеорологических исследований и спортивных перелетов, аэростат с успехом мог бы работать на картографию - в точной съемке местности, на геологию - в поиске ископаемых.
Аэростаты пришли на помощь даже такой далекой от воздухоплавания науке, как археология. Американский профессор Кент Уикс, например, отправился в свою археологическую экспедицию в Египет в гондоле воздушного шара. С высоты птичьего полета он прощупывал землю магнитометрами и радарами, искал развилины и захоронения.
Разве нам не под силу создавать легкие и надежные синтетические оболочки, сделать удобные горелки для подогрева воздуха, найти безопасные газовые смеси? Неужели мы так и не станем заниматься этим замечательным, полезным делом?! Аэростаты имеют на небо такое же право, как самолет, планер, дельтаплан. И пусть уже не мы, а более молодые и дерзновенные полетят на них к облакам.