В полдень в разгар дебатов пожаловал во дворец холеный, чопорный, безукоризненно одетый в черный костюм при черном же галстуке немецкий дипломат Везенмайер. Учтиво раскланялся и, не подходя близко, на расстоянии, протянул письменный ультиматум - типично немецкую смесь грубости с изысканностью стиля.
Устно дипломат сказал:
- Или война до конца на стороне великого германского рейха, или... не договорив, дипломат потрогал галстук, будто давивший шею, это был, очевидно, намек на конец, который ждет самого Хорти.
- Сына... Сына выкрали... - едва вымолвил, задыхаясь в слезах, регент и трясущимися руками выложил на стол стреляные, немецкого производства гильзы, уже подобранные на Дунайской набережной и доставленные сюда, во дворец.
Дипломат играл голубыми глазами.
- Что вы делаете? Вы... убийцы! - взорвался наконец обретший волю Хорти и закатил такую бранную истерику, так площадно ругался, топал, что под его сапогами гремел пол. Адмирал выкрикивал, что он не допустит, чтобы кто-то, в том числе и немцы, хозяйничал в его стране.
- Посмотрим... - сказал дипломат и ушел.
Кончилось тем, что в течение нескольких часов радиостанция, телеграф и другие важнейшие центры Будапешта были захвачены эсэсовцами и отрядами венгерских фашистов - салашистами, одетыми в зеленые рубашки с полосатыми повязками на рукавах. Столичный венгерский военный гарнизон, а также фронтовые венгерские части оказались полностью под строжайшим контролем гитлеровского командования. Регенту Хорти предъявили требование подать в отставку, а когда тот для виду заупрямился, парашютисты Скорцени ворвались в крепость, беспрепятственно пропущенные наемниками. Раздались устрашающие выстрелы...
Очевидцы этой драмы свидетельствуют, что насмерть перепуганный регент забрался в туалет. Здесь его отыскали новые хозяева в зеленых рубашках. Высокому правителю ничего не оставалось, как здесь же, сидя на унитазе, подписать заготовленный документ, удостоверяющий, что он слагает с себя полномочия регента в пользу главаря венгерских фашистов Салаши.
Самого Хорти и его семью почтительно, но под жесткой охраной эсэсовцев отправили специальным поездом в Баварию, чтобы затем переправить в Португалию. Он ехал, стараясь ни о чем не думать, ни о каких кошмарах, потешаясь в мыслях разве что петухом, который долбил и никак не мог осилить жестянку, и жалел, что не взял его с собою.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
На войне сплошь и рядом приходится одерживать верх тяжкой силой, брать противника на истощение, на измор, самому умыться кровью, прежде чем добьешься победы. В непреложности этой истины убеждает Будапештская битва, длившаяся утомительно долго для обеих сторон - в зимнюю стужу и весеннюю слякоть - изморная и кровопролитная.
Будапешт громадно раскинулся по Дунаю, река делит его надвое - на Буду и Пешт. Обе части соединяются друг с другом мостами. Дунай здесь игрив, выметывает длинную косу, и, словно не довольствуясь созданными мостами с ажурной вязью пролетов, мадьяры разбили вдоль этой косы парк и назвали островом Маргит. И когда Малиновский и Толбухин, оба теперь уже маршалы, встретились на командном пункте, вынесенном на берег Дуная, и начали рассматривать найденные в пустующем особняке фотоснимки с довоенными видами мостов и самого Будапешта, Родион Яковлевич Малиновский, по натуре чувствительный, восхитился:
- Эх, гульнуть бы сейчас здесь!.. Кажется, ресторан вон там наплавной. Федор, смотри, да на этом острове Маргит под сенью деревьев плавательный бассейн, площадка для танцев... Ну и веселье зададим!..
- Зададим, - саркастически протянул неразговорчивый Федор Иванович Толбухин. - Не пустят нас без выстрела, превратят город в крепость, загородятся навалом из камней, разрушат.
- Разрушат? - удивился Малиновский, все еще пребывая в хорошем настроении. - Разрушить эти мосты? Этот дворец, хоть и называется королевским? Здание парламента? Смотри, какая архитектура, и как чудесно задумано: парламент возвышается на одном берегу, а почти напротив королевский дворец. Как можно все это разрушить?
- Варвары ни с чем не посчитаются, - буркнул Толбухин, пожевал губами и, насупясь, поглядел за окно.
Стекла слезились. По ним хлопали мокрые липкие снежинки.
- Найдутся платные писаки, чтобы на нас с тобой свалить вину, заговорил Малиновский. - А в сущности, ради чего мы здесь? Безвозмездно, без притязаний на всякие имения и земли вызволяем их же, мадьяр. Посмотри вот этот снимок... Не правда ли - какое чудное творение! Сидят сейчас в нем немецкие генералы и как его... Салаши-лакей... Взбадривают себя вином и скрипят зубами: "Не сдадим, будем до последнего солдата сражаться... Не пустим большевиков!"
- Не пустят по добру - ворвемся силой, - высказал Толбухин как вполне разумеющееся.
- Придется взламывать, - проговорил Малиновский. - Ты же читал агентурные донесения... И Гитлер, и его бронелобый, ставший опять начальником генштаба, Гудериан, и этот услужливый командующий Фриснер дали директиву войскам превратить Будапешт в крепость обороны, то бишь в кладбище... Ведь Гитлер грозится развалить город, если не будет вестись борьба за каждый дом...
- На такие директивы большого ума не требуется. Кстати, им и не жалко города. Чужое ведь, - заметил Малиновский, все еще перебирая фотоснимки и рассматривая виллы, дворцы, восхищаясь дивной красотой города. - Смотри, мост Маргит не только двухколейный, он имеет и специальные переходы, даже площадки для пеших... Вон женщина ребенка на коляске везет... А чуть ближе пацан с веревочки что-то обмакивает...
- Все мосты мира железной конструкции, надеюсь, имеют колеи для пеших переходов, - ответил Толбухин. - Гулять по ним одно удовольствие, а брать - не приведи господь.
- Бог нам не поможет, придется самим брать. Только я бы не советовал тебе к взрывчатке прибегать. Поосторожнее с ней... Все-таки эти мосты поднять на воздух проще пареной репы, а построить - ой-ой каких трудов потребует! - сказал Малиновский. - А то кончится война, захотим на старости лет побывать на местах боев, скажем, в этой же Венгрии, и нас не позовут в гости, как, мягко говоря, проказников, - рассмеялся он.
- Это будет зависеть, какое правительство сядет и какой строй учредят, - ответил Федор Иванович. - Прихвостень Салаши не удержится, свалится... Но другой может обрядиться в личину миролюбца, а за пазухой камень держать. Комедианты, они ведь умеют ловко пользоваться масками. Так что не надейся приезжать.