Утром Леночка с Володей на работу уходили, а я с Олежкой оставалась. Ходил он в садик, да только или сам какую-нибудь хворь подцепит, или садик на карантин закроют, половину времени дома сидел Так что, без бабушки не обойтись.
И в тот день Олежка в садик не пошёл. Направились мы с ним в парк погулять. Там детская площадка была: качели, карусели, ну всё, как обычно. И вдруг, как грохнуло! Земля содрогнулась, так, что Олежка с карусели свалился. Кинулась я его поднимать. Он плачет, я его ощупываю, не сломал ли чего? Нет, обошлось, коленку немножечко ссадил. Ну, говорю, побежали домой, надо зелёнкой смазать. Подошли к дому, он ближе других к парку стоял, а дома-то и нет, одни развалины! Я решила, что газ взорвался, не сообразила сразу, что у нас в доме электроплиты были. Решила я на работу к детям бежать, хоть туда и не пропускали никого, но событие такое, может вызовут их. Тогда у всех мобильники были, да только в НИИ ими пользоваться запрещалось.
Бегу я по улице. Олежек плачет, испугался, бедный. Я про коленку его и забыла, такое вижу! Ни одного дома целого, кругом развалины одни! Народу на улицах почти нет, но и кто был, все мечутся, плачут. А мы всё бежим. И вот, добежали, а на том месте, где почтовый ящик стоял, яма огромная, а в ней – обломки здания: бетон, стекло битое. Дым сквозь них пробивается, и из-под обломков ни крика, ни стона. Страшная такая тишина! И не одни мы здесь стоим: другие, в основном такие же, как я пенсионерки, тоже стоят, плачут. Сколько времени мы там простояли, даже и не знаю. Потом слёзы всё же иссякли, стали мы думать, что делать. Решили, что война началась. На весь Светлогорск-10 ни одного целого дома. Только те спаслись, кто на улице в тот момент был, как мы с Олежкой.
Надо было к людям пробиваться.
Ну, побрели все, дошли до пропускного пункта, а его и нет. И остановки автобусной нет. Ходят или нет автобусы, неизвестно. Долго там прождали, никто за нами не приехал. Что ж, пешком потопали. Все вперёд ушли, а мы поотстали: Олежек маленький, да и ножку зашиб. Пробовала его на руках нести – сил нет. Тащимся потихоньку, только, думаю, до города доплестись, а там уже сваты помогут, не так тяжело будет. Идём, Олежка плачет, я плачу, дочку да зятя оплакиваю. Вдруг, шум какой-то раздался. Несётся нам навстречу мотоцикл чёрный, с коляской. А на нём – двое, тоже в чёрном, шлемы, лиц не видать. Мы еле успели отскочить, как они мимо просвистели. Ну ладно, не зашибли, и хорошо. Вдруг слышу, возвращаются! Я с дороги сошла, думаю, мало ли что им, охальникам, в голову взбредёт? А мотоцикл остановился, и эти двое за нами припустили. Мы от них, а они за нами. Догнали, как не догнать, мы стар да мал, а они вон какие мужики здоровенные! Меня толкнули, я свалилась на землю, а Олежка кричит-надрывается. Один его поперёк туловища схватил, а другой пнул меня и говорит:
– А ты, бабка старая, нам не нужна, здесь подыхай!
Захохотали оба, да и умчались на мотоцикле своём с Олежкой моим родненьким, неизвестно куда…
И Ксенья Романовна зарыдала. Вера кинулась её успокаивать:
– Ну, пожалуйста, не надо, вам нельзя волноваться! Если и вправду Олег нашёлся, вам надо крепиться, вы ему нужны. А если разболеетесь, что тогда делать?
Старушка изо всех сил старалась взять себя в руки.
– Доползла я до дороги, и сознание потеряла. Нашли меня добрые люди, сказали: нечего в город идти, разрушено там всё. Мне всё равно было: жить, или умирать, всех потеряла. В деревне меня приютила одна семья хорошая. Потом попала в «Орлик». Ну, скриплю потихоньку, совсем надежду оставила Олежку найти. А тут ты…
В «Малое стадо» добрались ещё засветло и сразу направились в больницу. Юзера там не оказалось – Аня повела его на прогулку, хотя тот и не хотел никуда идти без Веры. Ангелина Степановна осмотрела старушку, дала какие-то лекарства и уложила немного отдохнуть, хотя та сопротивлялась и требовала, чтобы скорее привели её внука.