И яблоками не крупней рябинки.
Не самые великие утраты,
Но ты всё ближе слышишь за собой
Тот дружный шквал арбузов полосатых
И яблок набегающий прибой.
* * *
Подолгу не уходим от окна.
В каюту солнце к вечеру заглянет.
Рябина, ель, черёмуха, сосна –
В кругу оконном, словно на экране.
Листва и хвоя, хвоя и листва.
Осинник зыбкий и заснувший вереск.
Тенистая речная синева.
И этот долгий движущийся берег...
* * *
В затянутом дымом селенье
Оставив последних коней,
Летим на упряжках оленьих
По скованной льдами стране.
Уже ни огней, ни селений,
Ни следа, бегущего прочь,
Лишь мчатся намётом олени
В полярную – в зимнюю ночь.
* * *
Волна к глазам неслышно подступила,
А в них, качаясь, осыпался хлеб.
Люблю опять её со всею силой,
Берёзовую северную степь.
Волна у ног доверчиво ложится,
Высоких гор вокруг замкнулась цепь...
Гляжу на берег вспененный, а снится
Берёзовая северная степь.
* * *
Меня всегда необычайно трогал
Багряно загоревшийся пейзаж...
Лесная, порыжевшая дорога,
Охотника промокнувший шалаш.
И голубая лиственница рядом,
Что зелена, прозрачна и стройна.
Красноголовых глухарей отрада -
Как вскинута приветливо она!
Таится небо в колее тележной,
Все тени перепутались у ног.
Заходит солнце тусклое поспешно
За ельника торчащий козырёк.
Оно ещё пробьётся скрытым светом...
Там, за рекой белеющей - село.
Дорога раздалась. И напоследок
Под сапогом вздыхает тяжело.
* * *
Есть на Урале Тёплый Ключ –
Лесной и тихий полустанок.
Сюда едва ли солнца луч
Сквозь мглу таёжную достанет.
Токуют в травах глухари,
Да зреет клюква на болотах,
И долго осенью горит
Лесов окрестных позолота.
Уж разожгли на берегу
Другую ягоду морозы...
И только здесь, сказать могу,
На снег ложится лист берёзы.
* * *
Она опять сурово правит краем,
Морозами привычными даря,
Рукой нетерпеливою срывает
Последние листки календаря.
Берёзку перед окнами качая,
Метёт под нею, словно на току...
На небе предрассветном различаем
Отчётливо ворону на суку.
Ночной снежок ложится на пороге,
И на дворе особенно бело.
Дымы встают над улицей. К дороге
Высокие сугробы намело.
Ночлег
Квадраты окон мягко заливает
Глубокая, чувствительная синь.
Не разобраться, что это – светает
Иль выгорает в лампе керосин.
Потрескивают узенькие сени,
Под дверь пробился иней на порог.
Но вздут очаг. И стылые пельмени
Посыпались в жужжащий кипяток.
Давно никто не спит. Белеют койки.
Старается за стенкой пилоправ.
Встал бригадир. Роман о дальней стройке
Механик отложил, не дочитав.
Налито в кружки водки понемногу.
Все за столом – порядки не новы.
Закончен завтрак. Пять минут седьмого.
Последние известья из Москвы.
Разобраны и ватники и шубы,
Примяты скрутки жарких папирос...
Весёлою толпою лесорубы
Выходят терпеливо на мороз.
Навстречу им пахнуло ветром дымным,
Потух большими окнами барак.
Совсем светло. День молчаливый зимний
На воробьиный прибывает шаг.
Лесная река
Вздыхает, злясь на тесноту,
Река, наполненная лесом.
Дощатый домик на плоту,
Костёр клубится под навесом.
Чуть зазевался – и затор.
Коварен нрав текущих брёвен.
И быстрый сплавщик свой багор
Всё время держит наготове.
Темны по берегу леса.
От паводка до ледостава
Они внимают голосам
Людей, командующих сплавом.
А кто-то с дальнего плота
Тревожит берег песней новой.
Кусты затоплены. Вода
Окрашена корой сосновой...
* * *
Дорогое таёжное лето –
С земляникой, грибами, дождём.
Синеватым картофельным цветом