— Глинский! — сказала она, протягивая к нему ручонки, — зачем ты здесь?
Он взял ее на руки:
— Я пришел проститься с тобою, милая Габриель, — сказал он.
— А куда ты едешь?
— К своей маменьке, друг мой.
— Не езди!.. Габриель не хочет, чтоб ты ехал!..
— Но маменька твоя не хочет, чтоб я оставался.
— Маменька! не вели ему ездить, — лепетала Габриель, протягивая графине руку, и когда Глинский поднес ее к Эмилии, малютка схватила обоих за шею и твердила: — Не пускай его, маменька!.. не езди, Глинский, вот тебе маменька… вот она… не езди!..
Волосы Эмилии коснулись лица Глинского; дыхание обоих смешалось. Они затрепетали. Эта сцена… где простое детское сердце и невинный язык лепетали им общую тайну, потрясли Эмилию. Она едва держалась на ногах. Малютку насилу могли успокоить, и Эмилия снова подала руку Глинскому.
— Вы ссылались на вашу дочь, — сказал он, выходя. Сама природа говорит языком Габриели. Эмилия, скажите одно слово, и вы сделаете меня счастливейшим человеком.
Глаза Эмилии были сухи и красны, дыхание тяжело, походка неверна; ей нужно было опереться на руку Глинского.
— Нет!.. — произнесла она едва внятно.
— Все кончено!.. Все кончено!.. — вскрикнул Глинский, ударяя себя в голову и удвоивая шаги, так что бедная Эмилия едва могла следовать. Несколько шагов было сделано безмолвно. Потом Глинский голосом, который показывал какое-то отчаянное спокойствие, сказал: — Теперь мне осталась одна только просьба: не забудьте гренадера и бедной женщины!..
До этой минуты Эмилия сберегла свои душевные силы: она приготовилась к этой борьбе и выдержала ее; когда же просьба Глинского показала, что опасность миновалась, это принуждение как будто оставило ее, но, вместе с тем, она утратила и твердость: они были уже в двух шагах от двери, ведущей в зал; еще она сбиралась отвечать, как Глинский остановился.
— Эмилия! — сказал он потрясающим душу голосом, — еще шаг и вечность ляжет между нами! Эмилия, одно слово…
Судорожное движение пробежало по ее членам; она опустилась в бессилии на его руку, и в эту минуту послышался стук въезжающей на двор коляски Глинского.
— Слышите, Эмилия? этот звук гремит нам вечную разлуку!.. одно только слово!..
Первая борьба Эмилии истощила ее; она не в состоянии была сделать нового усилия. Смертная бледность покрыла ее щеки; грудь высоко вздымалась; она хотела что-то сказать, — но один невнятный, резкий крик вырвался из ее губ, и она упала на руки Глинского, как статуя, опроверженная со своего подножия!..
Испуганный юноша подхватил ее — вытолкнул ногою дверь и посадил в зале на первые кресла. Это был не обморок; это был перелом чувств. Эмилия лежала в креслах, склонив голову на плечо, закрыв глаза; крупные капли слез катились из-под опущенных ресниц; всхлипывания приподымали ее судорожными движениями.
Маркиза бросилась к дочери, к Глинскому, но он не замечал ничего: он держал Эмилию за руки и называл ее нежнейшими именами — пожатия рук были единственными ответами Эмилии. Наконец он спросил ее восторженным голосом! «Эмилия! еще ли ты выговоришь нет?»
— Ах! что же скажет об этом Клодина?.. — промолвила она, не открывая глаз.
В эту минуту вошел старый маркиз.
— Что это значит? — вскричал он, бросившись к Глинскому.
— Оставь их, — сказала маркиза потихоньку, — это наши дети!..
* * *
ПРИМЕЧАНИЯ
ОБ УДОВОЛЬСТВИЯХ НА МОРЕ
Впервые напечатано в «Полярной звезде» на 1824 год (Спб., 1823); вторично, с некоторыми дополнениями, в кн.: Рассказы и повести старого моряка Н. Бестужева. М., 1860. В настоящем издании очерк печатается по тексту сборника.
Очерк был отмечен современниками. П. А. Вяземский, получив альманах, писал А. А. Бестужеву: «В прозе предпочтительно понравилась мне статья вашего брата: есть много занимательности, движения, краски в слоге» (Русская старина, 1888, № 11, с. 323). Декабрист П. А. Муханов также считал, что «ясная» проза Бестужева (Н.)» является «венцом» прозаической части альманаха (Щукинский сборник, т. V. М., 1906, с. 271). Слово «ясная» противопоставляло статью Н. Бестужева орнаментальной прозе его брата Александра, напечатавшего в этом же альманахе две повести: «Замок Нейгаузен» и «Роман в письмах». Отзывы Вяземского и Муханова особенно примечательны, потому что отдел прозы «Полярной звезды» отличался хорошими статьями. Здесь был напечатан исторический очерк А. О. Корниловича «Об увеселениях российского двора при Петре I», «Путешествие по Саксонской Швейцарии (в 1821)» и «Рафаэлева Мадонна» В. А. Жуковского, очерки и повести Ф. Н. Глинки, О. И. Сенковского и др.