Вяземский позднее еще раз подтвердил свое мнение. После выхода книги французского писателя д’Арленкура «Полярная звезда», где приводится отзыв Н. М. Карамзина о прозе Н. Бестужева (Vicomte d’Arlencourt. L’Etoile Polaire, t. I. Paris, 1843, p. 332–333), Вяземский разъяснял А. И. Тургеневу: «Д’Арленкур говорит о Николае Бестужеве, который писал в «Полярной звезде» морские письма и сослан в Сибирь. Он, в самом деле, говорят, был гораздо умнее и дельнее брата своего, Марлинского, и писал лучше его» (Остафьевский архив князей Вяземских, т. IV. Спб., 1899, с. 236; ср. там же: т. IV, с. 239 и т. III, 1891, с. 69). Д’Арленкур вспоминает сказанные ему слова Карамзина: «Если кто-нибудь и мог бы продолжить мои «Письма русского путешественника», то это Николай Бестужев».
С. 28. Бестужев цитирует отрывок из четвертой песни «Чайльд-Гарольда» Байрона.
ТОЛБУХИНСКИЙ МАЯК
Впервые напечатан в сборнике «Рассказы и повести старого моряка Н. Бестужева» (М., 1860), по которому дается текст в настоящем издании. Летом 1819 года Н. Бестужев принял предложение директора службы маяков в Финском заливе Л. В. Спафарьева занять должность его помощника. Свои непосредственные обязанности он стремился сочетать с научным описанием островов и маяков Финского залива. В письме к своему другу, основоположнику русской гидрографии, адмиралу М. Ф. Рейнеке из Селенгинска 8 мая 1852 года Бестужев рассказывал о своих неосуществившихся планах: «Благодарю Вас за сведения о островах морских Финского залива. — Некоторые я знаю и люблю, оттого-то и интересовался знать, будет ли о них что-нибудь написано и напечатано Вами. Вообще эти острова terra incognita (неведомая земля) для всех, даже для моряков. — И я, если б не служил помощником директора маяков, то не видал бы ни одного. Спафарьев обещал беспрестанно, но никак не мог сдержать своего слова, дать мне время и способ объехать и описать порядочным образом маяки наши и острова» (Воспоминания Бестужевых. Ред., статья и коммент. М. К. Азадовского. М.—Л., 1951, с. 512–513). Очерк о Толбухинском маяке — единственное свидетельство попытки Бестужева осуществить свой план.
ИЗВЕСТИЕ О РАЗБИВШЕМСЯ РОССИЙСКОМ БРИГЕ ФАЛЬКЕ В ФИНСКОМ ЗАЛИВЕ У ТОЛБУХИНА МАЯКА, 1818 ГОДА ОКТЯБРЯ 20 ДНЯ
Впервые напечатано за подписью «…й…ъ» в «Сыне отечества», ч. 49, 1818, № 44, с. 282–288. В настоящем издании текст печатается по этой публикации.
Из «Сына отечества» перепечатано русским мореплавателем, вице-адмиралом В. М. Головниным (1776–1831) в книге 4 «Описания достопримечательных кораблекрушений, в разные времена претерпенных российскими мореплавателями» (Спб., 1822, с. 192–208). Перепечатка сопровождалась следующим вступлением Головнина: «Страшна и жестока должна быть участь странника, погибающего среди снегов отдаленной пустыни, где нет никакого для него убежища, ниже селений, откуда мог бы он надеяться получить помощь; но стократно ужаснее и мучительнее гибель несчастного, который замерзает, так сказать, на пороге собственного своего дома, и для спасения которого стоило бы только отворить двери, если б домашние его, покоящиеся в сладком сне, о месте пребывания его знали. Подобную сей горькую чашу суждено было испить злосчастному экипажу брига Фалька, разбившегося при самом входе в главный наш порт Кронштадт. Крушение сего брига прекрасно описано флота лейтенантом Бестужевым и напечатано в журнале Сын Отечества, из коего я взял от слова до слова».
Тут же Головнин приводит сведения об авторе очерка: «Г. Бестужев с успехом занимается словесностью: просвещенные читатели его знают по весьма приятному сочинению «Записки о Голландии»; а ныне по повелению Государственного Адмиралтейского департамента занимается он сочинением Российской морской истории».
В. М. Головнин заключает очерк Бестужева послесловием: «Из сего описания видно, что крушение брига Фалька последовало от течи; а течь произошла от якоря, на кранбал отданного, и лапою на волнении обшивные доски пробившего. С трудом можно поверить, чтоб при нынешнем состоянии мореплавания, сыскался еще морской офицер, который бы не знал, что на ходу или при волнении непременно якорь должно отдавать с рустова и кранбала вдруг: опытные мореплаватели во всяком случае так поступают. Человек, вовсе незнакомый с морского службою, взглянув на якорь, отданный на кранбал во время волнения или при большом ходе, подумал бы, что сие острое орудие свешено нарочно для пробития корабельного дна. В грубых ошибках по службе молодость извинить не может: для неопытных офицеров книги есть; надобно только иметь охоту ими пользоваться».