— Я верю, что существует способ освободить его, просто нам нужно время, чтобы узнать, что это за способ.
— Я тоже верю, что такой способ существует, девочка, — ответил Дэйгис после короткой паузы.
— Правда? — При этих словах ее сердце ожило.
Одно дело, что она сама в это верила. Она была в таком отчаянии, что цеплялась за любую надежду. И совсем другое, когда в такую возможность верил друид Келтар, — надежда обретала под собой основание. Потому что Драстен и Дэйгис ни за что не стали бы рисковать, давая Тревейну возможность добраться до Темной Книги, то есть они уверены, что смогут освободить Кейона вскоре после того, как десятина будет уплачена.
Было почти невозможно скрыть от Кейона ее настроение. Особенно сегодня — ведь он был уверен, что сегодня их последний день вместе, — но Джесси это удалось. Дэйгис настоял на том, чтобы она ни с кем не делилась их планами, даже сказал, что не станет ей помогать, если она не сможет убедить Кейона, что тоже считает этот день последним. « Кейон убежден, что это единственный путь, девочка, — сказал Дэйгис. — И, боюсь, попытается помешать нам, если узнает, что мы собираемся его остановить».
Ей пришлось разыгрывать роль, и это чуть не убило ее, — слава богу, что ей не пришлось на самом деле переживать то, что она играла! — но Джесси была убедительной, поскольку не могла потерять единственный шанс спасти его.
« Напиши Тревейну, — сказал ей в ту ночь Дэйгис. — Сообщи, что ты поможешь ему пробраться в замок и уплатить десятину, но зеркало останется у Келтаров».
Она это сделала. Сначала Тревейн отказывался, предлагая миллиарды альтернатив, которые Джесси под руководством Дэйгиса отклонила.
Но вчера поздно ночью, за двадцать четыре часа до часа «X», Тревейн наконец согласился.
И теперь — Джесси остановилась у черного хода, резко вдохнув, — он был здесь. У нее мурашки бежали по коже. Она чувствовала его черездверь — холод, тьму, разложение, и все это было слишком близко.
А она собиралась подойти еще ближе.
Тревейн согласился на сделку только после того, как Джесси предложила себя в заложницы.
« Ты должна помочь мне войти и выйти из замка».
Она широко открытыми глазами смотрела тогда на Дэйгиса. Он резко помотал головой. Но иначе темный колдун отказывался шагнуть на защищенную землю Келтаров, и Дэйгис наконец кивнул.
« Откуда мне знать, что это не ловушка?» — напечатал Тревейн.
« А мне?» — ответила Джесси.
После этого переписка прекратилась. Они действительно достигли соглашения. Оба рисковали всем. И знали это.
Джесси посмотрела на часы.
Оставалось одиннадцать минут до полуночи.
Дэйгис был непоколебим, утверждая, что они дадут Тревейну ровно столько времени, сколько нужно, чтобы дойти до зеркала и внести десятину. « Я не хочу, чтобы он провел с тобой хоть одну лишнюю секунду. Когда все закончится, я покажусь и мы вышвырнем его из замка».
Джесси сосредоточилась, готовясь встретиться с Тревейном.
Что бы ни произошло, она не выкажет ни страха, ни слабости. Она Джессика МакКелтар, жена Кейона, и он будет гордиться ею.
Ублюдок, которого она собиралась впустить в замок Келтаров, заточил ее мужа в тюрьму на одиннадцать веков и тридцать три года, и, хотя Джесси никогда не считала себя жестокой, она вонзит кинжал в сердце Тревейна, как только ей представится такая возможность.
Она убрала задвижку и повернула дверную ручку.
— Лукан, — холодно сказала Джесси, склоняя голову.
— Добрый вечер, Джессика, — с сердечной улыбкой ответил Тревейн.
Когда он взял ее за руку, Джесси едва справилась с желанием отдернуть кисть.
Дэйгис стоял в коридоре за балюстрадой, которая выходила в главный зал, и чутко прислушивался. Оставив Джессику, он помчался на свой наблюдательный пункт, стараясь не попасть в поле зрения Кейона.
Его брат, Гвен и Хло надежно спрятались в дальней комнате. Всего несколько часов назад Дэйгис вынужден был скрывать свои планы и от них, чтобы его могущественный предок не смог прочитать и намека в их сознании.
« Это слишком опасно!» — рычал Драстен.
« Но это единственный выход, брат», — ответил он.
« Драгары знали это наверняка?»
« Айе».
« Очень многое может пойти не так, Дэйгис. Ты не сможешь контролировать происходящее».
Дэйгис не стал спорить. Риск был велик, и он знал это. Он должен был лишь подготовить сцену и надеялся, что инстинкты его не подведут и актеры сыграют, как надо.
Драстен не спешил соглашаться до тех пор, пока Дэйгис не заверил его, что при любом исходе Тревейн не передаст десятину. Что он сам остановит его при необходимости. Но только в самый последний момент, добавил он про себя.
В нескольких десятках метров от него, высоко на каменной стене, висело Темное Зеркало Невидимых.
Его поверхность была серебряной.
Дэйгис представил своего предка. Неужели Кейон растянулся на полу, заложив руки за голову, и, глядя в потолок, просто ждал смерти?
Если да, то он сам хотел бы убить Кейона, и причем всеми возможными способами. В крови Келтаров не было готовности к смерти. В особенности когда они встречали родственную душу и произносили свадебные клятвы. Дэйгис знал это. Он сам был в очень похожем положении.
И именно это дало Дэйгису подсказку.
Он посмотрел на часы.
« Жди предательства, — сказал он Джессике. — Жди предательства в самый последний момент».
Он не сказал ей, что предателем будет не Лукан, а он, Дэйгис.
Кейон прислушивался к часам, висевшим в главном зале, весь вечер отслеживая течение времени.
До полуночи осталось несколько минут, и он готовился в последний раз вдохнуть воздух. Он представлял лицо Джессики и собирался удержать ее образ до последнего мига.
Его отвлек звук приближающихся шагов. Она же обещала не смотреть, подумал Кейон, леденея.
Он дернулся и вскочил с пола, услышав звук, которого совершенно не ожидал.
Он услышал, как смеется Лукан Тревейн.
Нэй! Это невозможно! Этот ублюдок не мог пробраться в замок Келтар! Без посторонней помощи…
— О Господи, нэй, девочка, — прошептал Кейон. — Скажи, что ты этого не сделала. Скажи, что это не так.
Но ему не нужно было смотреть в зал, чтобы понять, что случилось непоправимое. И на самом деле он не мог винить ее. Он тоже не позволил бы ей умереть. Он горы бы свернул. За жизнь своей жены он сражался бы с Богом и дьяволом.
Джесси предала его.
Он слабо улыбнулся.
И тем самым оказала ему великую честь. Его Джессика любила его настолько, что нарушила ради него все правила, приговорила к смерти весь мир, только бы сохранить ему жизнь.
Он сделал бы для нее то же самое. Он во что бы то ни стало сохранил бы ее жизнь.
— Горец, — зазвенел голос Лукана, — ты мой еще на один век.
Улыбка Кейона поблекла. К сожалению, ее действия ничего не изменили.
— Только через мой труп, — пробормотал он. Что, как он всегда знал, было единственным способом.
Джесси смотрела вверх, на лестничный пролет высоко над залом. Там она спала каждую ночь, если Кейон не был свободен, чтобы присоединиться к ней в постели.
Он видел из зеркала, как она стоит рука об руку с его врагом. На миг Кейон зажмурился, словно стараясь избавиться от наваждения. А потом мягко сказал:
— Вызови меня, девочка. Ты ведь не хочешь этого делать. Ты должна позволить мне остановить его.
Джесси посмотрела на высокие древние часы в нише слева от лестницы. Пять минут до полуночи.
Прикусив губу, она покачала головой.
— Джессика, ты не только сохранишь мне жизнь, ты спасешь и его тоже. Мы ведь уже говорили. Ты должна вызвать меня наружу.
Она одеревенела от напряжения, но снова покачала головой.