— Теперь ферзь.
Гань послушался.
Чуть повернулся ко мне, словно раздумывая.
— Я понял…что ты не ожидал.
У меня отлегло от сердца.
— А вот так?
— Шах.
— Да-а…
Стук.
— И мат.
Послышался вздох.
— Ну, обыграл старика.
Я услышал, что Сым тяжело встает на ноги.
— Доброй ночи, Сым.
— Нам здесь не до сна. Надо охранять пленника.
— А, что он совершил?
— Не могу сказать, Гань. Даже тебе не могу. Это тайна Императора. Скоро сам все узнаешь.
— Я готов служить Императору.
— Да? Ты гость. И не в моих правилах взваливать на гостей обязанности. С тобой останутся двое охранников. Их дело бодрствовать, а ты отдыхай.
— Угу. Я прослежу, чтоб не заснули.
Раздались шаги. Прошуршала перегородка. Снова шорох и снова шаги. Шорох. Тишина.
Я полулежал у стены, ловя каждый звук. Ну, хоть намек на звук! Спать я не хотел и не собирался.
Зашла луна, и комната погрузилась во тьму. Я начинал терять надежду.
Время от времени дремал. Голова падала на грудь, и я видел перед собой картины одну ярче другой. Детство, цветущие сливы, дом отца, экзамен. Но тут же снова просыпался.
Шорох! Но, нет. Это не перегородка. Что-то другое. Прислонился ухом к стене. Треск разрываемой бумаги. Острие меча вышло из стены прямо перед моим носом и поползло вверх. Я отпрянул.
— Не бойтесь, молодой господин, это я, — тихий-тихий шепот.
Надо мной, там, где минуту назад была картина с птицами стоял мой верный Гань Хао.
— Руку, Мэй, осторожно.
Я перешагнул через нижнюю фанерную часть стены и оказался в соседней комнате. На полу лежали двое воинов, и два больших темных пятна расплывались под ними. Я понял, что это кровь.
— Быстрее, молодой господин. Пока не опомнились остальные.
— Сейчас, только возьму меч, — и я вытянул клинок из-за пояса у одного из мертвецов.
Мы выбежали из дома, и Гань потянул меня вверх в горы.
Стало холодно. Близился рассвет, а мы все шли и шли, продираясь через лес. Я стиснул зубы и молчал.
Взошло солнце, миновал полдень, а Гань так и не сказал ни слова. Только к вечеру, когда я уже падал с ног, мы наконец остановились и мой спаситель решился разжечь костер. Нарыл каких-то корешков рядом на склоне и положил запекать в угли. Сел у костра и только тогда спросил:
— Ну, что ты натворил?
У меня было время придумать ответ.
— Я влюбился в наложницу Императора, и мы решили бежать. Но на нас донесли.
— Эх, молодость! Когда успел-то? Ты же сидел за свитками!
— Любовь — это, как взмах крыльев бабочки.
Гань поморщился.
— Угу, быстро. Другой девицы не нашел?
Я вздохнул.
— Не больно-то это соответствует сыновней почтительности.
Выпороть бы тебя! Жаль не мне решать — господину. Экзамен завалил?
— Сдал. Стихотворение признали лучшим.
Ну, не удержался от хвастовства.
— И теперь все кобыле в задницу?
«Пилишь — пили,» — думал я. Отец бы тоже пилил. Но я не могу сказать тебе правду. Тогда ты не будешь ругать, не за что. Ты поднимешься на ноги, отойдешь на три шага и сделаешь три земных поклона. А потом возьмешь меня за ручку и отведешь обратно. Ведь так? Одно дело освободить нашкодившего мальчишку и совсем другое — лишить умирающего государя его шэньди. Это прямая измена. Преданность Императору превыше преданности господину, и ты об этом знаешь. Ты слишком честен, Гань, чтобы поступить иначе.
— И куда бежать собираешься? В Когуре, в Пекче, или, может быть, в Царство Ямато?
— Хоть в Индию! Хоть в Страну Кратос! Лишь бы подальше.
— Хм… — Гань выкатил из костра запеченный корень. Дал мне. — В Страну Кратос — это интересная мысль.
Утром ни свет, ни заря Гань разбудил меня.
— Поднимайся, молодой господин. За нами погоня.
Я не слышал никакой погони, но поднялся на ноги и отряхнул одежду. Мне нечасто приходилось спать на голой земле, но выдержав государственный экзамен, я полагал, что выдержу все. Здесь прохладно, зато горный воздух, а не духота кельи экзаменующегося, впрочем, не исключающая холода.
— В горы, Мэй, вверх! Как они нас нашли?
Утренний ветер донес людские голоса и конский топот. Пока далеко внизу.
Мы миновали перевал и начали спускаться. Вдруг Гань остановился. Прислушался и резко повернул вправо. Мы снова карабкались вверх.
Солнце высоко поднялось над горизонтом и играло на пожелтевших листьях и блеклой траве. Стало теплее.
Гань Хао вынул меч и пошел медленнее. Выразительно посмотрел на меня. Я тоже достал клинок.
— Осторожно, Мэй, — прошептал он. — Будь начеку.