Золотые пятна теплого солнца сеются сквозь листву тисов и лавровишни, сверкают на коричневом лаке продолговато-овальных листьев. Заиграл на флейте и зазвенел стеклянными бубенчиками певчий дрозд. Кукует кукушка. Нежно переливается и, дрожа, замирает в отдалении трель, выбиваемая дятлом о сухой сук. Высоко над вершинами гор, там, где море, парит орлан.
Я присаживаюсь на кривые корни старого бука и дышу полной грудью сладкими ароматами вянущих трав, разогретой земли и древесных смол.
Не знаю, сколько прошло времени. Вдруг в ближних зарослях пробежал шорох, и в десятке шагов передо мной через тропу цепочкой один за другим промчались по охотничьему следу четыре шакала, опустив носы к земле и насторожив острые уши. Они мгновенно исчезли, как серые тени.
Прощаюсь с великанами-тисами. Мох на их ветвях как будто стал еще гуще и длиннее. Еще злее впиваются толстые лианы в чешуйчатую кору дуплистых стволов. Иссиня-черные вершины неподвижны и молчаливо-загадочны.
В лесу удивительно свежо и тихо. Вечерние голоса птиц только подчеркивают эту хрустальную тишину.
Я ухожу, и в последнюю секунду глаз ловит, как веселый зеленый паучок плывет в воздухе на совсем золотой паутинке.
Хоста, 14 июняХостииская роща невелика — около двухсот тридцати гектаров. Но в ее густой зелени, в известняковых пещерах, провалах, гротах и дуплистых деревьях укрываются от палящего солнца летом и от холодов зимой тысячи живых существ.
Недалеко от древней крепости, на правом берегу Хосты, высоко в белых скалах есть узкая, глубоко уходящая в толщу известняка пещера. Уже при входе в нее слышен странный неумолкающий шум: кажется, что это долетает смягченный расстоянием гул реки, мчащейся на дне пропасти. Но зажжен факел, и глаза сначала с трудом, а потом все яснее начинают различать какие-то темные наросты на потолке и стенах пещеры. Факел разгорается ярче, и тогда видно, что это огромные гроздья летучих мышей, висящие повсюду.
Яркий свет беспокоит летучих мышей. Гроздья все сильнее и сильнее шевелятся, распадаются. Тысячи встревоженных летучих мышей слепо мечутся вдоль потолка и стен пещеры, вылетают из нее и вновь возвращаются. При этом они производят непрестанный шум.
Действительных размеров пещеры никто точно не знает.
В этой пещере еще до создания заповедника убили залегшего на зимнюю спячку двенадцатипудового медведя. Ее поэтому прозвали Медвежьей.
Не только в пещерах скалы, по и в известняковых провалах живут тысячи летучих мышей. Выходное отверстие одного из таких провалов находится в самом начале Ахунской тропы, за первым мостом.
Живет в роще и остромордый поджарый кавказский барсук. Он спит весь день, в глубине подземного жилья и выходит на добычу только с наступлением темноты.
Есть куницы, выдры, лисицы, дикие коты, и даже, говорят, этой зимой появилась рысь.
Дикие козы встречаются очень часто. В отдаленных местах рощи, в болодцах-мочагах видны следы и купалки диких кабанов, а и дубняках их порои: взброшенная полулуниями земля и сухая листва.
Каждую весну, в апреле в тисово-самшитовую рощу приходит медведица с медвежонком. Все же для медведей здесь нет простора. Интерес их к роще усиливается только во время созревания ягод лавровишни, буковых плодов и фруктов. Тогда медведи-самцы спускаются сюда с окружающих гор. То же бывает зимой, потому что в известняковых скалах рощи много подходящих для лежки пещер, и охота здесь запрещена.
Самые любопытные дикие животные Хостинской рощи — шакалы.
Их пронзительный вой, похожий одновременно на смех и плач, в предненастные вечера слышится по всему побережью. Всю ночь, не зная отдыха, они то трудятся на морском берегу над выброшенными на отмели дарами моря, то шарят по дворам, охотясь на домашнюю птицу.
Шакал очень осторожный и хитрый зверь, и его почти невозможно увидеть. Он труслив, но нахален. С наступлением темноты всюду чувствуется здесь его близкое присутствие.
У шакалов есть «обычай»: если завоет один, то другие, где бы они ни были, ему обязательно отвечают. Забавный случай в этом смысле произошел с одним здешним старожилом. Зимним вечером он ужинал со своей семьей. Как раз в это время где-то в горах завыли и заскулили шакалы. Тотчас же, к великому изумлению ужинавших, под полом комнаты раздался такой громкий и отчаянный вой, что маленькие дети перепугались и заплакали.
Оказывается, шакал проник в отверстие под крыльцом и залез дальше под пол, в поисках кухонных остатков. Несмотря на щекотливость своего положения, он немедленно ответил, строго соблюдая обычай, на призывный вой своих приятелей. Хозяин дома выбежал с ружьем во двор, но нарушителя покоя и след простыл.