Владыка Южного царства приказал нацелить оружие на повелителя Северного царства, полагая, что тот увенчан короной с перьями цапли и замыкает отряд знаменосцев. Но такого воина не было видно в рядах противника. Тогда властелин Южного царства посмеялся над северянами — мол, к нам пожаловало в туче пыли не войско, а стая бродячих собак, без командира и повелителя. Но пока он смеялся, его чуть не задела стрела — она пролетела на целую сажень дальше, чем летят обычные стрелы, а в ряды южного войска, оружие которого на таком удалении было бессильно, посыпались новые стрелы.
Тогда южный владыка выслал вперед отряд лучников; они встали перед копейщиками и послали сто сотен стрел в то место, откуда вылетали дальнобойные стрелы противника. Этот отряд полег под ураганом взвившихся в воздух копий северян, однако на его место встал второй, пославший еще сто сотен стрел, и те поразили насмерть всех, кто прикрывал Ахаба своим телом, а также всех, кто натягивал тетиву, и тогда одна стрела вонзилась в живот Ахаба возле правого бедра, прямо под печенью, и кровь потекла из раны пополам с желчью.
Тут Ахаб выронил лук и, шатаясь, побрел прочь с ратного поля, а войско, завидев, что стряслось с царем, растерялось и обратилось в бегство. Тут южный царь вновь рассмеялся и сказал:
— Бродячие собаки и есть! Спустите-ка на них собак! — Так с войском Южного царства вторглись в пределы Северного царства и южные собаки.
Царь Ахаб бежал в свою столицу. Но враг преследовал его по пятам, и он боялся, что во дворце его быстро обнаружат и прикончат. Поэтому он побрел на виноградник, некогда принадлежавший Наботу. Ворота были открыты настежь, плоды наливались соком; едва ступив внутрь, Ахаб рухнул на землю. Он хотел было уползти в пещеру, где виноградари хранили сыр и масло, и спрятаться там, но южные собаки догнали его, разорвали на части и стали лакать его кровь.
Когда враги ворвались во дворец, Иезавель приказала убить пророка. А сама облачилась в прозрачные одежды, в которых некогда привлекла к себе взор Ахаба, чтобы принять как можно лучше повелителя Южного царства и привлечь его к себе.
— Я слышу собачий лай, — сказал пророк, когда палач подступил к нему с мечом. — А ведь в Северном царстве собак больше нет. Значит, это собаки Южного царства.
— Они будут лакать твою кровь, — сказал палач.
Но пророк промолвил:
— Я слышу стенания старцев и плач обесчещенных жен. Их защитники пали на поле брани. Что толку в том, что и моя голова падет?
— Таков приказ, — ответил палач. Он помахал мечом, посмотрел, как тот сверкает, и добавил: — Я пришел к тебе с мечом. А меч — это меч. Что еще им делать, кроме как убивать?
И пророк ответил:
— Жил-был царь, звали его Ахаб, он жаждал завладеть устами пророка, но не ведал, что он ими владел всегда — то были уста, которыми глаголет истина; но царь не желал знать истину и не пользовался ее устами, вот они и были ему не нужны. Так и с твоим мечом.
Тогда палач сказал:
— Хочешь сбить меня с толку. Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь. У меня есть приказ, и я его выполню.
С этими словами он поднял меч, чтобы отсечь пророку голову, но тут в темницу ворвались воины Южного царства. И главный среди них сказал:
— Тот, кто и после смерти своего царя размахивает мечом, приучен убивать и повиноваться. Такой и нам пригодится.
И предложил палачу перейти на службу к Южному царю.
— А с тем что делать? — спросил палач и показал мечом на человека у стены.
Главный хотел было спросить, кто это такой, но тут в темницу вбежала Иезавель. Одежды ее были изодраны в клочья, грудь в крови, и даже из срамного места сочилась кровь. За ней гналась, горланя, целая орава копейщиков из личной охраны царя-победителя.
— Защити меня! — закричала Иезавель и бросилась палачу в ноги.
— Эта девка — наша добыча! — возопили преследователи, добавив, что царь пренебрег ею и уступил им.