— Глядите, дядюшка Браун, — сказал Рейнеке, — в этом полом стволе больше меду, чем вы в состоянии съесть. Суньте туда голову, да поглубже, но от души вам советую не объедаться, не то будете маяться животом, как я.
Браун, вообразивший, что он уже достиг желанной цели, сказал только:
— Не тревожься, братец Рейнеке, я знаю: во всяком деле надобно-соблюдать меру. — И, едва произнеся эти слова, медведь алчно сунул морду до самых ушей в щель бревна, да еще влез туда передними лапами.
Рейнеке немедля сотворил злое дело: одним ударом вышиб оба клина. Щель сомкнулась, Браун-медведь оказался зажатым в бревне, и как ни был он силен, дуб оказался сильнее. Медведь принялся выть и реветь, скреб задними ногами песок и поднял такой тарарам, что Рюстефиль поспешно выскочил из дома с топором в руках.
Когда Рейнеке увидал Рюстефиля, он крикнул Брауну, почти обезумевшему от боли и страха:
— Как делишки, мастер Браун? По вкусу ли вам пришелся мед? Смотрите, не обожритесь, прошу вас! A-а, я вижу, Рюстефиль выходит из дома, наверно, он хочет сказать вам «Добро пожаловать!» и вдобавок хорошенько угостить! — И, произнеся эти насмешливые слова, Рейнеке пустился наутек к своему любимому замку, крепости-ловушке Мальпартаус.
Едва Рейнеке успел удрать, как Рюстефиль подбежал к бревну и, увидев медведя, зажатого в тиски, бросился в трактир, где сидели крестьяне, и закричал: «Пошли со мной, пошли со мной, у меня на дворе медведь поймался!» Крестьяне оставили недопитое пиво, недоеденный хлеб и последовали за Рюстефилем, каждый вооружился чем попало, один вилами, другой мотыгой, кто пикой, а кто граблями, а кому ничего не попалось под руку, просто выломал кол из забора.
Народу набежало полон двор: впереди всех — священник и пономарь с кухаркой священника, госпожой Юттой, лучше всех в округе варившей манную кашу, она прихватила с собой веретено; за ними следом — кузнец с молотом, слесарь с рашпилем; прибежали кривоногий Шлоппе и большеротый Лудольф, Герольд со скалкой и его зять Кукельрей, господин и госпожа Квак и цирюльник Штопельмессер, госпожа Вилигтраут из Швейнефурта и Черный Зандер, да еще многие-многие другие. Все они ринулись к медведю, подняв дикий крик и размахивая своим оружием.
Когда Браун увидел, как они подбегают, то от страха силы у него удесятерились. Рывком высвободил он голову из бревна, хоть и ободрав ее кое-где до мяса, а когда на спину ему обрушились первые удары, то выдернул оттуда и обе передние лапы. Так что из бревна-то он вырвался, но теперь крестьяне взяли его в тиски, и на ненавистного разбойника со всех сторон посыпались удары. Браун отбивался как бешеный, но он бы наверняка погиб, если бы не прыгнул прямо в толпу женщин в пестрых юбках. Те в испуге прыснули в разные стороны, а кухарка священника, госпожа Ютта, со страху упала в реку, протекавшую возле дома, и жалобно звала на помощь.
После такого прыжка Браун упал и лежал как мертвый. Тогда крестьяне оставили его в покое и кинулись на помощь госпоже Ютте. Медведь увидел, что путь к реке свободен. Но ведь я не умею плавать, подумал он, однако, не видя другой возможности спастись, со стонами дотащился до берега и скатился в воду. Он предпочитал утопиться, нежели погибнуть жалкой смертью под ударами своих врагов. Но гляди-ка: вода подхватила и понесла этого толстого, жирного малого, а крестьяне, угрюмые и пристыженные, смотрели, как разбойник от них уплывает. Медведь же плыл вниз по реке, проклиная дубовое бревно, в которое он попался, и хитрого Рейнеке, заманившего его в западню. Течение плавно уносило его прочь — за короткое время он проплыл вниз добрую милю, — а потому решил, что крестьянам его уже не догнать. Тогда он выбрался на сушу и, лежа на берегу, горестно размышлял о том, что он самое измученное и истерзанное существо, когда-либо жившее на свете. О ты, лживый Рейнеке! — думал он, вздыхая, и больше всего ему хотелось умереть.
Увидев, что медведь прочно застрял в ловушке, Рейнеке побежал обратно в Мальпартаус. По дороге, однако, он завернул на крестьянский двор, где, как он знал, водились жирные курочки, сцапал одну из них и поспешил вниз к реке, чтоб запить обильную еду. Веселый и довольный, он все время приговаривал:
— Как я рад, как я рад, что разделался с медведем! Он зажат в тиски у дома Рюстефиля, Рюстефиль же вышел с острым топором, теперь уж никакой медведь не сможет обвинить меня пред королем!