— Сиротки вы мои! — стонал он. — Несчастные детки! Я буду из последних сил работать для вас! Обо мне не заботьтесь — главное, чтобы вы были сыты! Ешьте на здоровье. Когда вырастете, скажу спасибо, если не забудете меня!
Но постепенно ушли и последние двадцать юаней.
Эр Цянцзы вновь пил с горя, затевал со всеми скандалы и не думал больше, сыты ли его дети. Ребята изворачивались, как могли. Иногда им удавалось раздобыть медяк-другой и купить что-нибудь поесть. Они пристраивались к свадьбам и к похоронным процессиям, собирали медный лом, обрывки бумаги и выменивали их на несколько лепешек или на фунт белых бататов, которые проглатывали вместе с кожурой. Порою на двоих перепадал всего один медяк; тогда они покупали земляные орехи или сухие бобы; они, конечно, не утоляли голода, зато их можно было дольше жевать.
Когда вернулась Сяо Фуцзы, дети встретили ее, обливаясь слезами от радости. Они потеряли мать, но сестра заменит ее!
Эр Цянцзы отнесся к возвращению дочери без особого восторга. Одним едоком стало больше. Но, видя, как довольны сыновья, он тоже подумал, что женщина в доме пригодится. Она будет стирать, готовить. Ему неудобно было прогнать дочь: раз уж так случилось, ничего не поделаешь!
Сяо Фуцзы и раньше была хороша собой, только очень худа и мала ростом. Сейчас она пополнела и подросла. Круглолицая, с ровными бровями ниточкой, она стала очень миловидной. Верхняя губка у нее была чуть вздернута; когда Сяо Фуцзы сердилась или смеялась, ее рот приоткрывался и показывались ровные белые зубы, что придавало ей наивный вид и делало еще более привлекательной. Военного в свое время больше всего пленили эти ее зубки.
Сяо Фуцзы, как и многих бедных девушек, можно было сравнить с прекрасным хрупким цветком; не успеет он распуститься, как его срывают и несут на базар.
Хуню презирала своих соседок по двору, но Сяо Фуцзы ей сразу понравилась. Она была хороша собой, носила длинный халат из пестрого ситца, а главное — прожила целый год с военным и, наверное, как думала Хуню, кое-чему научилась.
Женщинам нелегко подружиться, но уж если они пришлись друг другу по душе, то сходятся очень быстро. Не прошло и нескольких дней, как Хуню и Сяо Фуцзы стали неразлучны. Хуню любила полакомиться и всякий раз, накупив семечек или орехов, звала Сяо Фуцзы к себе; они болтали и угощались. Сяо Фуцзы не нашла своего счастья, но когда ее вояка бывал в хорошем настроении, он водил ее по ресторанам, по театрам, и ей было о чем вспомнить. Хуню завидовала подруге. О некоторых унизительных для нее вещах Сяо Фуцзы не любила говорить, но Хуню слушала с такой жадностью и так упрашивала Сяо Фуцзы рассказывать, ничего не стесняясь, что та не могла ей отказать.
Хуню восхищалась подругой. Слушая рассказы Сяо Фуцзы, она думала о себе, о том, что уже немолода, что у нее незадачливый муж, — и ей становилось обидно. Хуню видела мало хорошего в прошлом и ничего не ждала от будущего. А настоящее? Сянцзы — это же просто пень! И чем больше она злилась на мужа, тем сильнее привязывалась к Сяо Фуцзы. Пусть эта девчонка бедна, жалка, но все же она испытала какие-то радости, повидала жизнь и теперь могла умереть без сожалений. Хуню казалось, что Сяо Фуцзы познала все, что доступно в этом мире женщине.
Хуню просто не понимала, как глубоко несчастна Сяо Фуцзы, которая вернулась домой ни с чем и теперь должна была заботиться о пьянице-отце и о младших братьях. А где взять деньги, чтобы всех накормить?
Однажды, напившись, Эр Цянцзы раскричался:
— Если тебе в самом деле жалко братьев, ты знаешь, как заработать! На меня рассчитываете? Я и так целыми днями мыкаюсь, работаю на вас, мне самому надо есть досыта. Думаешь, я могу бегать с пустым брюхом? Если сковырнусь, тебе что, лучше будет? Чего ты ждешь? Для кого бережешь себя?
Глядя на пьяного отца, на голодных, как крысята, братьев, Сяо Фуцзы горько плакала. Но слезами братьев не накормишь, а отцу на нее наплевать. Значит, осталось одно — торговать собой.
Сяо Фуцзы привлекла к себе братишку, и ее слезы закапали ему на голову.
— Сестра, есть хочу! — жаловался он. — Я голодный!
Сестра! Сестра — это дойная корова. Она должна их накормить.