Несколько более интересным был допрос жены Фоти.
Это была хорошенькая, худая блондинка, того же возраста, что и Фоти.
За словом в карман она не лезла.
— Моего мужа отдали под суд за то, что Кохут заставляет своих рабочих трудиться свыше сил, а платит гроши, — заявила она.
— Янош Фоти предстал перед судом, — торжественно провозгласил вспотевший судья Кицбюхлер, — потому что возбуждал других против бога и отечества.
— Это старая песня! — сказала жена Фоти. — Тот, кто боится за свой карман, всегда вспоминает о боге.
Кицбюхлер призвал ее к порядку и повышенным голосом задал следующий вопрос:
— Значит, вы отрицаете, что Янош Фоти является врагом Венгерского королевства?
— Лучше бы вы спросили меня, господин судья, кто является врагом трудящегося народа Венгрии! Если вы не спросите, скажу сама: Шенборн, Кохут, Комор, Гулачи, ну, и вы, господин судья, а также подобные вам люди.
Жену Фоти, явившуюся на суд в качестве свидетельницы, Кицбюхлер приговорил за оскорбление суда к двухнедельному аресту.
Янош Фоти был присужден только к восьми месяцам тюрьмы.
В то время венгерские законы и венгерские суды еще не были приспособлены к кровавому подавлению рабочего движения.
В день рождения его величества Франца-Иосифа, после торжественного обеда, устроенного бургомистром, некий член комитатского самоуправления, независимец Кальман Вандор, просидел в одном всем известном месте несколько больше времени, чем обыкновенно. От скуки он прочел там экономический раздел одной будапештской газеты и решил, что теперь он кое-кому покажет…
И Кальман Вандор действительно показал, на что он способен.
На заседании самоуправления комитата он разоблачил прокуриста банка Комора, указав, что тот обманывает куруцский комитат и на деньги прусских банков строит железную дорогу Берегсас — Долха.
— Железная дорога, которую венгерский народ до сих пор считал своей, на самом деле принадлежит прусским банкирам.
Разоблачение Вандора вызвало ужасную бурю. Даже сторонники правительства пришли в ярость.
— Неслыханно! Возмутительно! — кричали со всех сторон.
Но бургомистр Турновский не согласился с взбунтовавшимися венграми.
— С каких это пор и почему надо считать национальным несчастием, если наши немецкие союзники помогают нам строить железную дорогу, насаждать у нас культуру? Тот, кто в этом усматривает несчастье, принимает дружескую руку за хлыст. Вместо того чтобы осыпать грязью наших друзей, вы бы говорили лучше о том, что в Волоце выбрали русинского старосту.
Новая буря. Теперь скамьи ломали члены самоуправления русинского происхождения.
Слова попросил сойвинский русинский поп Дудич.
— Вот уже четыреста лет немцы мучают народы Венгрии и сдирают с них семь шкур, а бургомистр Турновский усматривает для Венгрии опасность в том, что русины в Волоце избрали своего русинского старосту.
— Русский агент! — крикнул Дудичу Маркович.
— Держи язык за зубами, жид! — ответил русинский поп.
Услышав бранные слова, члены самоуправления один за другим повскакали со своих мест.
Все орали. В воздухе замелькали кулаки.
Председательствовавший Гулачи после долгих напрасных звонков, с трудом припоминая классический пример, закричал громким голосом:
— Убивайте друг друга, господа, только прежде выслушайте меня!
После этого странного предложения в зале восстановилась тишина.
Чтобы придать своим словам особую торжественность, Гулачи поднялся с председательского места.
— Я думал, уважаемое собрание, — сказал он, — что все мыслящие люди поняли то, что произошло за последние месяцы в нашем благородном комитате, и что каждый исполнит свой долг. Не русские и не немцы угрожают теперь Венгрии. Тот, кто даже после суда над Фоти не понял, где скрывается враг и кто является врагом, тот, боюсь, проснется только, когда над его головой будет гореть крыша. Теперь, господа, нет больше места трениям между нами. Тот, для кого священны бог, король и отечество, отбросит старую вражду и станет в ряды борцов, всегда готовых защищать свое гнездо, древнюю землю своих предков.
В ответ на слова вицеишпана Гулачи последовали громкие аплодисменты и крики «ура». В этот день заседание комитатского самоуправления вынесло все свои решения единогласно.