— Ты стоял тогда у причала, — продолжала фру Гвюдридюр. — Тебе надо было выполнить поручение Спекулянта, достать для него какую-то деталь.
— Может быть, — ответил Гусси с напускным равнодушием, жуя сигарету. Потом, обернувшись к уткам, воскликнул — Ах, черти! Ну до чего же падки на белый хлебушек!
Жулик, и вдобавок грязный сквернослов, подумал сьера Бёдвар. Зря мы тогда с ним связались.
— Спекулянта теперь рукой не достанешь, — заметила фру Гвюдридюр. — Просто уму непостижимо, как здорово он сумел нажиться на шхунах и маленькой разделочной станции.
— Он на всем ухитряется наживаться, — ответил Гусси. — На всем, что ему удается подцепить на крючок. И на мне наживается, мошенник проклятый.
— На тебе? — Фру Гвюдридюр удивленно поцокала языком. — Каким же образом?
Гусси выпустил изо рта струйку дыма.
— Дело в том, что он и меня подцепил на крючок, — с усмешкой сказал он, по-прежнему не отрывая глаз от стайки уток.
Гм. Сьера Бёдвар чувствовал, как что-то смутно перед ним вырисовывается, что-то, что непременно надо вспомнить.
— Гм, — сказал он, повысив голос. — Стало быть, вы теперь приехали сюда, в этот город?
— Ну да. В град-столицу, — поправил мужчина.
— Называйте как хотите.
— К счастью, это именно так.
— Почему же «к счастью»? — спросил сьера Бёдвар.
Фру Гвюдридюр подняла руку и кончиками пальцев поправила шляпку.
— Тебе еще не надоело в Эйстрихёбне? — спросила она.
Гусси ответил не сразу. Вынул изо рта сигарету, засмеялся:
— Смотрите, смотрите, как они сцепились из-за белого хлеба! — Он посмотрел на запад и снова сунул сигарету в рот. — Какая разница, где жить — в Адальфьёрдюре, Эйстрихёбне, Мидхёбне, — сказал он, пожимая плечами. — Адальфьёрдюр, конечно, в общем не такой уж захудалый городишко. К тому же в свое время он обладал рядом ценных преимуществ.
Фру Гвюдридюр промолчала. Что он хочет этим сказать? — подумал сьера Бёдвар.
— Эйстрихёбн тоже порядком вырос, с тех пор как расширили прибрежную рыболовную зону. Там теперь удлинили причал, так что ребятам есть где прошвырнуться, — продолжал Гусси. — Но по сравнению с Рейкьявиком это все равно деревня.
— В Адальфьёрдюре, во всяком случае, тебе жилось не так уж плохо, — вставила фру Гвюдридюр.
Гусси, будто и не слыша ее, продолжал:
— Как-никак тут у человека под рукой все наиважнейшие блага цивилизации: банки, правительство, парламент, винные магазины, университет, Верховный суд, даже его преосвященство епископ Исландии живет здесь. По трубам бежит горячая вода, можно ходить в гости сколько хочешь, можно брать ссуду сразу в нескольких банках, можно каждое воскресенье служить обедни во всех церквах, чтобы господь послал долгих лет жизни нашему правительству.
— Ну и язычок у тебя, Гусси! — Фру Гвюдридюр расхохоталась. — Все такой же балагур и насмешник!
Чему она смеется, не понимаю, подумал сьера Бёдвар.
— Только об одном жалею — что я так долго торчал в этой распроклятой дыре, — сказал Гусси.
Сьера Бёдвар бросил в воду последние крошки.
— Вы хотите сказать, что теперь живете в Рейкьявике? — спросил он.
— Ну да. Уж скоро год, как я сюда перебрался, — подтвердил Гусси. — Я решил, хотя и с опозданием, что мое место здесь, поблизости от благ цивилизации.
— Вот как.
Сьера Бёдвар скомкал оберточную бумагу и после некоторого колебания сунул ее в карман пальто. Балаболка, пустоцвет, ничтожество, подумал он.
Фру Гвюдридюр снова коснулась шляпки кончиками пальцев.
— Что я слышу? — удивилась она. — Выходит, ты почти год живешь в столице и за все это время ни разу не выбрался навестить старых знакомых?
— Да все как-то некогда было. Дел уйма.
— Ну разумеется, — проговорил сьера Бёдвар.
— В принципе в воскресенье можно было бы выкроить время, но беда в том, что в воскресенье я должен служить благодарственную мессу и за себя, и за наше правительство.
Фру Гвюдридюр снова расхохоталась.
— Ох и язычок у тебя, Гусси!
Сьера Бёдвар вытащил из-под мышки трость и крепко сжал в кулаке костяную рукоятку.
— Вы где-нибудь работаете? — спросил он сухо и взмахнул тростью.
Гусси неопределенно ухмыльнулся.
— Мне ведь еще не скоро на пенсию, — сказал он. — И рад бы бить баклуши, да нельзя.