— Здесь живет Алехин, начальник реки? — спросил Туров.
— Да, я его жена.
— А я Туров, Денис Иванович. Я насчет черного дуба, из Москвы. Очень рад!
Лицо мастера не выразило ни радости, ни оживления. Обрюзглое, с мясистым носом, с отвислыми щеками, оно и в сорок лет сохранило то беспомощное выражение, какое бывает у каждого человека в первые часы его жизни. Очки без оправы, с золотыми дужками, трубка, которую он не вынимал изо рта, составляли вместе с белым костюмом, заляпанным несводимыми пятнами от политуры и лака, странную смесь щегольства и неряшества.
— Ах, что же делать? Что делать?! — заволновалась Вера Васильевна. — Алексей Петрович на линии. — Она крикнула в сторону домика: — Зоя!
— Не беспокойтесь, его уже вызвали, — сказал Туров.
К костру подошла девушка в черном осеннем пальто внакидку. Она была загорелая, с густыми выцветшими бровями, голубыми глазами; странно было видеть загорелую девушку в знойный час в демисезонном пальто.
— Познакомьтесь, профессор: Зоя, наш гидротехник, — сказала Вера Васильевна, — она вам все объяснит. Отлично знает реку, только вот хворает.
— Ой, я уже кончила хворать! — сказала Зоя, подавая Турову руку.
— Будем знакомы. Только я не профессор, а мастер, — строго сказал Туров, обернувшись к Вере Васильевне.
Не прошло и часа, Туров и Зоя лежали на берегу реки, откуда были видны заливные луга и телеграфная мачта на дальнем холме, а на реке, внизу, — баржа и стайка лодок на причале.
Они поговорили уже о многом, и Туров успел задать гидротехнику не один десяток вопросов — о реке, об Алехине, о выкатках карчи, о «Чайке». Разговаривал мастер с девушкой сурово, не шутя, но каждый раз оторопело косился на нее, когда Зоя кокетливо откликалась:
— Ой, главная выкатка черного дуба у Быстрого Яра! Ой, бечевник расчищают с пятнадцатого июля.
«Ой, дура! — думал Денис Иванович, а сам добрел и распускал губы. — Вот так командировка».
Девушка подстелила под себя пальто и лежала на животе, расставив голые локотки. Мастер близко от себя видел ее загорелое лицо, густые брови щеточками и на затылке малиновую расшитую тюбетейку, из-под которой выбивались на плечи две толстые каштановые косы.
— Ждут меня на реке? — спросил Туров.
— Ой, ничуть! Вы не знаете, что тут было, когда зимой решили сжечь топляк!
— Сжечь черный дуб?
— Конечно! А что же, вас дожидаться? Алехин ждал до февраля. А в марте было бы поздно. Сообразите: если оставить на берегу карчу, она опять уйдет с паводком. Тут хочешь — не хочешь… Алехин всю ночь не спал, мне Вера Васильевна рассказывала.
— Так, значит, его больше и нет, этого топляка?
— Как бы не так! А в эту навигацию мы, что же, по грибы ходили? Еще сколько карчи повытаскивали! Но в феврале что тут было! — Она загадочно прищурилась. — Бабы ругаются, колхозники тоже шумят, не хотят разбирать топляк по домам, потому что карча не горит, а тлеет. Знаете, сизым огоньком. — Она изобразила пальцами, как тлеет карча. — Какое это топливо! А распиливать что стоит! Ой, а Алексей Петрович схватился и уехал в порт, в управление. Все высказал — заботы нет никакой, два дня бушевал, кричал: «Баланда! Баланда!» А теперь и вспоминать не хочет.
— Да-а… — протянул Туров.
— Только вы не рассказывайте Алехину.
Они взглянули друг на друга. Туров утвердительно тронул ее локоток.
— Послушайте, а как вас зовут? — спросила Зоя.
— Маленькие, — он посмотрел на нее поверх очков, — зовут «дядя Динь».
— Ну вот, я вас и буду звать «дядя Динь», — сказала Зоя, встала и ушла помогать Вере Васильевне по хозяйству.
А Турову не хотелось идти в душную комнату. Ему было приятно, что все получается не так, как он предполагал, не похоже на скучную командировку. Он бы и выкупался, если б не служебное положение; но как-то неловко приехать по делу и сразу лезть в воду, валяться на песке.
В комнате, где на окнах жужжали мухи, сами по себе скрипели половицы покосившегося пола, Туров снял туфли и прилег. Потрескивали стулья, тихо позвякивал под мастером пружинный матрас.
«Пока неплохо, не так уж плохо», — подумал Туров и задремал.
За стеной передвигали стол, звенели ножи и вилки. Слышались мужские и женские голоса.
Туров проснулся. Смеркалось. Он догадался, что катер пришел и в соседней комнате готовится ужин.
— Володя, валяй к монтерам, кланяйся в ноги, дадут, — бешеным шепотом говорил кто-то, может быть, Алехин.