Мимо в ботничке плывет старшина с карчеподъемного снаряда.
— Эй! — кричит Алехин. — Как там с карчой? Был на выкатке?
— Был третьеводни!
— Комли повытасканы?
— А кто его знат! Лодку, верно, вытащили!
— Какую?
— Ту, что в Первомае потопла!
Неслышно скользит ботничок и исчезает со своим горластым гребцом, который все машет, машет веслами.
А солнце село еще ниже, прибрежные дубы бросают тень на всю реку. И сильно вытянулась на воде скользящая рядом с катером тень от штурвальной рубки. И у кормы трется лодка караванного.
Тарас Михайлович чистит картошку и бросает ее в ведро, зажатое между ног.
— К ужину? — спрашивает с катера Алехин.
— К ухе. Володя заказал.
Рыба плеснула рядом с лодкой.
— Жерех бьет, — прислушавшись, шепчет Тарас Михайлович.
— Скоро и выкатка, — говорит Алехин. — А где Мишка?
Тарас Михайлович ножом показывает в сторону кубрика, и сквозь стук мотора и плеск воды за кормой Алехин слышит звуки баяна. Мальчик негромко играет на баяне. Он очень серьезен. Он обнимает баян руками, ноги его не достают до пола.
Алехину не дождаться, чтобы караванный рассказал ему подробности спора с москвичом, но Алехин знает, что и он уже погорячился. Алехин слышал, как в каюте Туров кричал Тарасу Михайловичу: «Его дуб пролежал под водой триста лет и еще пролежит! Ничего ему не сделается… Еще чернее будет!..»
Молчит Тарас Михайлович, но теперь и Алехин научился молчать.
Мимо брандвахты карчеподъемной партии катер проходит не останавливаясь. Алехин решил ночевать на берегу, ближе к выкатке.
На корме брандвахты молодые рабочие пляшут между канатов и кнехтов, не обращая внимания на приближающийся катер. Один из ребят играет на балалайке с таким безучастным лицом, точно пуговицы застегивает.
Алехин разглядывает карчеподъемный снаряд, будто видит его в первый раз. Немые блоки снаряда, поднятые среди реки на двух паромах, напоминают плавучие виселицы времен Пугачева, сплывавшие некогда вниз по Волге. Два парома держат подвешенный на талях огромный бесформенный комель о шести стволах из одного корня. Его знают на реке, этот комель. Его зовут «Шесть братьев». Он уже наполовину вынут из воды, завтра он будет на берегу, но это не радует Алехина. Все, кажется ему, стоит на воде, как было десять дней назад и как, наверное, было много столетий назад.
Отплыли недалеко от брандвахты, тусклые огни ее зашли за черный остов снаряда, стоящего на середине реки. Мотор затих, и в полной тишине катер пристал к куче камней у берега.
Из машинного отделения вылез Толя, потянулся, будто весь день проспал у мотора.
— Сейчас портки долой — и бултых…
Чуть выше катера две рыбацкие лодки пристали к берегу. Пять рыбаков тянули их из воды. Шестой, пока его товарищи разгружали лодки и вынимали из уключин весла, сел по-турецки на песок, откинулся и томительным голосом запел:
Верно, пришелся ему по душе этот вечер: пять дней рыбачил, вот вернулся домой…
Володя, позвякивая ведром, отправился к рыбакам. Алехин готовил ночлег, стелил постели в каюте и в кубрике. Неприятное ощущение, будто не он уже главный на реке, не покидало его.
Рыбаки поделили улов, и тот, кто пел, самый нетерпеливый, прежде других взвалил на плечи тяжелый мешок и пару весел и пошел от лодок к лиловым кустам, за которыми лежала невидимая отсюда деревня. За ним потянулись его товарищи. Они шли гуськом, со своей мокрой поклажей на плечах и длинными веслами, чернея на фоне светлого песка. А с ними вместе уходил по песку, скрывался за кустами весь этот долгий знойный день.
Вернувшись от рыбаков, Володя затачивал топор. В белом ведре, полном воды, вниз головой лежала тяжелая стерлядь. Ее осклизлый зеленый хвост, торчащий из воды, подрагивал, жабры дышали, и странно глядел со дна ведра выпуклый глаз.
Караванный поглядел в ведро и с равнодушным видом отошел. Его самолюбие рыболова было задето этим приобретением.
— Садитесь в лодку, Тарас Михайлович, я подгребу, — предложил Алехин.
Они сели в лодку и отплыли на середину реки. Алехину хотелось высказать приятелю все, что было на душе.
— Пойдем, Володька! — упрашивал моторист рулевого.
— Да ну тебя…
— Да пойде-ем, искупаемся. — И, не дождавшись ответа, моторист побежал вдоль берега, стаскивая тельняшку.
— Комары затюкают! — крикнул вдогонку Володя.