Если вообще имел место какой-то заговор. Многое свидетельствует о том, что и остальные подследственные невиновны. Они тоже вовсе не бандиты, хотя среди них и есть паршивые овцы вроде грубияна и пьянчуги Оле Ольсена.
Судья не верил, что существует связь между присутствием магистра в парусной мастерской Большого пакгауза и исчезновением его денег. Он не верил ни в какое убийство с целью ограбления. Речь может идти либо о несчастном случае, либо о самоубийстве. Точно так же не было причин полагать, что граф Оллендорф замешан в эту историю. Такой человек, как Оллендорф, при всех его, впрочем, далеко не безупречных качествах тоже ведь не бандит.
И вообще приложил ли тут руку какой-либо бандит? Если да, то им может быть лишь этот Матте-Гок, который, согласно показаниям типографа Исаксена, оказывал ему помощь в поисках так называемого клада. Но ведь он сумел доказать свое алиби. Причем его свидетели — сама полиция. Нападение на Корнелиуса произошло после того, как Матте-Гока доставили домой в избитом состоянии. Однако судья не выпускал из поля своего зрения этого возвращенного сына управляющего сберегательной кассой Анкерсена, эту таинственную личность с неизвестным и, по слухам, темным прошлым.
Если это он, воспользовавшись суматохой в связи со свадьбой дочери кузнеца, совершил оба ограбления, подстроив улики против Корнелиуса, то речь идет о человеке поистине опасном, о невероятно изворотливом мошеннике, мастере грабежа. Никогда не надо сразу отбрасывать фантастические гипотезы. Так-то так. Однако эта гипотеза, пожалуй, все-таки чересчур фантастична. И все же, и все же.
Но судья Поммеренке разрабатывал также другую фантастическую гипотезу. А именно, что Корнелиус Исаксен, этот кладоискатель, стал жертвой особого рода самовнушения и действовал в состоянии своеобразного сомнамбулизма.
Если человек годами тешит себя баснями о кладе, который разом превратит нищего бедолагу в креза, если он изо дня в день испытывает на себе давление подобной идеи, не может ли это, так сказать, автоматически привести его на путь преступления?
Судья консультировался об этом с доктором Маникусом, который имел значительный опыт в исследовании патологических психических феноменов, и доктор в общем и целом согласился с его теорией.
Судья коснулся также другой своей гипотезы, относительно двойной игры Матте-Гока.
— Доктор, вы можете подтвердить, что он действительно получил повреждения спины в ту свадебную ночь и что он, следовательно, не симулировал?
— О да, — ответил доктор со слабой улыбкой. — Спина была вся синяя и бурая, как небо в грозу, и, кроме того, на одном плече ссадины.
— Но он все же мог бы при желании передвигаться в ту ночь без посторонней помощи?
Доктор подумал.
— Вполне вероятно, — сказал он. — Да-да, разумеется, мог бы. Но человек, оглушенный неожиданным ударом в спину, находится, конечно, в состоянии некоторого шока, и поначалу ему кажется, что его чуть ли не убили.
— Скажите, Маникус, а он не мог сам нанести себе эти тумаки и колотушки?
— Для этого он должен быть подлинным факиром, — улыбнулся доктор.
— Но если гипотеза верна, то он и есть в известном роде факир. Совершенно из ряда вон выходящее явление.
Доктор тихо покачал головой, и вокруг его глаз тонко заиграли бархатистые морщинки.
— Мои личные наблюдения, — сказал он с расстановкой, — мои личные наблюдения не дают оснований для такого предположения. Он не производит впечатления человека сообразительного. Он вздорен, избалован, несколько ребячлив, несдержан, ограничен, как и Анкерсен. В сущности, он весьма похож на Анкерсена.
— Если только это не комедия, как и все остальное, — заметил судья.
Новый интересный момент. Среди развалин снесенной ветром кузницы найдены остатки двух сожженных стокроновых ассигнаций. При более внимательном обследовании места выясняется, что здесь недавно сожжено немалое количество бумаги. Пепел, в котором обнаружен уголок еще одной ассигнации, старательно втоптан в землю, а сверху прикрыт старыми полусгнившими мешками.
Новая мистификация. Новые раздумья.
Примерно таково было положение вещей в тот день, когда Корнелиус сознался.
Да-да, кончилось тем, что Корнелиус признал себя виновным в обоих ограблениях. Это кажется удивительным. И однако, если учесть все обстоятельства, не так уж трудно понять, что к этому в конечном счете и должен был прийти кладоискатель типа Корнелиуса.