Томеа ждала возвращения Магдалены. Она была очень взволнована, и видно было, что она плакала. В маленькой кухне было чисто и уютно, на огне журчал чайник.
— Послушай, Магдалена… — сказала Томеа и поднялась.
— Ну, что? — недовольно отозвалась Магдалена. Она села, сняла башмаки, напевая что-то про себя, зевнула. — Ох, как же мне хочется спать!
— А где же Лива? — спросила Томеа. — Разве вы были не вместе?
Магдалена покачала головой и снова зевнула.
— Я так боюсь, — тихо произнесла Томеа.
— Так ложись спать.
— Приходила фру Люндегор, хозяйка гостиницы, — сказала Томеа.
— Фру Люндегор? Что ей нужно? — Магдалена вдруг заинтересовалась.
Томеа сидела, нагнув голову и глядя на свои руки.
— Она хотела повидаться со мной, сказала, что ждет от него ребенка.
— От Энгильберта? — воскликнула Магдалена. — Ну и ну!
Она ласково положила руку на спину сестры, словно защищая ее.
— Значит, он такой? — спросила она тихо. — Вообще-то я всегда так о нем думала, Томеа. Подлец. Настоящий пройдоха! Но какое счастье, что ты… что вы!.. — Магдалена покачала головой. — Я хочу сказать… все-таки хорошо, что ты узнала, что он за птица, да?
— Она сказала и еще кое-что, — продолжала Томеа все так же тихо, надорванным голосом. — Она сказала, что на него… напустили порчу. Да, так и сказала. Она сказала, что я напустила на него порчу. Она считает, что я его околдовала. Да, так и сказала.
Сестры смотрели друг на друга широко открытыми глазами.
— То есть как околдовала? — спросила Магдалена. И прибавила с невольным смехом: — Ты умеешь колдовать, Томеа?
— А ты думаешь, умею? — беспокойно ответила Томеа и вздохнула.
— Тебе лучше это знать, дружок! — засмеялась Магдалена.
Томеа схватила ее руку, сжала и хриплым голосом спросила:
— А что значит околдовать, Магдалена? Значит ли это желать? Я хотела, чтобы он был моим, да, хотела. И это случилось. Значит ли это околдовать?
— Чепуха, — неуверенно произнесла Магдалена. — Если ты не занималась черной магией! Нет, не знаю. Я ничего в этом не понимаю.
Она хотела отнять руку, но Томеа ее не отпускала. Она сказала глухо:
— Если я и обладаю такой сверхъестественной силой, как говорит фру Люндегор… и как Энгильберт говорит… ведь он часто это говорил!.. Если я и обладаю такой силой…
— То что? — с интересом спросила Магдалена.
— То я об этом сама не знаю. Просто она во мне есть. Ты думаешь, она есть во мне, Магдалена?
Снова их взгляды встретились. Вдруг лицо Томеа исказилось. Она выпустила руку сестры и с глухим рыданием поникла головой.
— Томеа! — сказала Магдалена, теребя ее за руку. — Конечно же, ты не умеешь колдовать! Это все вранье и чепуха! Колдовства вообще не существует! Правда же? Это он, свинья, выдумал, чтобы оправдаться, поскольку впутался в эту историю и попался! Это же так ясно, Томеа!
— Да, — всхлипывала Томеа.
— Да, конечно же! А теперь перестань об этом думать. Слышишь! Выброси этого мелкого негодяя из головы, девочка! Забудь противного обманщика. Хорошо?
Томеа вздохнула и снова начала рыдать:
— Не знаю, смогу ли я…
— Что, Томеа?
— Забыть.
Магдалена наклонилась и взяла сестру за руку:
— Бедняжка Томеа, это я понимаю. Он был первым. А теперь бросает тебя, негодяй… И он такой подлец, что предает тебя другой и сваливает на тебя всю вину. Ему стоило бы дать хорошую взбучку, Томеа! У меня прямо руки чешутся… ткнуть его мордой в его собственную блевотину! Хочешь, я поговорю с фру Люндегор?
Томеа покачала головой и скорчилась, рыдая.
— Он был здесь вчера вечером, — хрипло прошептала она, — вчера вечером, когда вы провожали Фредерика на судно. Хотел увести меня в сарай. Но я не хотела. Мне было грустно. Я так устала… А он сказал… Он наговорил так много всего. Сказал, что он так низко пал… пал в бездну. И еще сказал, что хочет умереть и снова родиться слепым червем и жить, как червь во мраке! И наконец сказал: «Прощай, Томеа… Мы встретимся во мраке… Потому что ты тоже пала и тоже умрешь… И может быть, мы встретимся, как два земляных червя». Вот что он сказал!
— Он же сумасшедший! — Магдалена попыталась утешить сестру. — Все исландцы такие, Томеа! Не думай больше о нем! Забудь его, он не стоит того, чтобы ты о нем думала!
— Не знаю, — ответила Томеа. Она съежилась, глаза у нее сощурились в щелки и затуманились, рот полуоткрылся.
— Я желаю ему смерти, — сказала она.