— Вставай, вставай! Ты только послушай этого человека! Оказывается, он тоже угодил сюда из-за американского империализма!
— Э-э-э! — махнул рукой будущий каймакам. — Куда ни сунься, всюду эта Америка. Ты сам не из-за нее ли здесь оказался? Кому служат стукачи? Кто засылает в любую деревню своих агентов? Кто обирает нашу страну, скупая за бесценок подземные и наземные богатства? Кто лапу наложил на наши ископаемые, на нашу нефть? Кто, я тебя спрашиваю?!
Снова промеж них разгорелся спор. Они никак не унимались. Дедушка, притомившись, уснул сидя и проспал часа два. А мне никак не удавалось уснуть; трудное это дело — спать, привалясь спиной к холодной стене. Среди ночи будущий каймакам подошел к двери и начал изо всех сил тарабанить по ней. Послышался недовольный голос полицейского:
— Чего расшумелся, придурок?
— Это я-то придурок?! — вспылил студент, однако сдержался и скандалить не стал. — Господин охранник, будьте любезны, откройте дверь, мне в туалет надо.
— Не имею права открывать. Разве не знаешь, что это запрещено?
— Очень уж хочется по маленькому, господин охранник. Откройте, пожалуйста.
— По маленькому! — передразнил его полицейский. — Какие мы нежные, прямо целомудренная девица! Других слов не знаешь, что ли?
— Ну будьте добры, откройте дверь. Сил нет больше терпеть.
Было слышно, как охранник вставил ключ в замочную скважину, повернул, и дверь распахнулась. Молодой человек вышел, и дверь снова захлопнулась. Вскоре он вернулся.
— Может, еще кому надо? — спросил полицейский.
— Мне тоже, — отозвался будущий прокурор.
Вскоре и он вернулся.
— А вам не надо? — спросил полицейский деда.
— Хочешь? — повернулся ко мне дед.
— Нет, — замотал я головой.
— Нам не надо. Утром отольем, как привыкли, — ответил дед.
— Ну и грязища там, — обронил один из студентов.
— Бог даст, вскоре вернетесь к занятиям, — сказал дед, когда охранник ушел.
— Конечно, вернемся, — отозвался будущий прокурор. — Нас тут продержат не дольше чем до завтрашнего полудня. Потом переведут в центральную. Там дней пять или шесть бить и пытать будут. Только после этого устроят суд. А ведь по закону они не имеют права держать нас больше двадцати четырех часов. Однако им плевать на закон. Я ведь уже второй раз попадаюсь, так что все доподлинно знаю. Конечно, если ты из влиятельного семейства, если тебе найдут известного адвоката, если поднимется шумиха в газетах, тогда, конечно, через двадцать четыре часа предстанешь перед судом. А в прошлый раз меня мурыжили семь суток. Суд признал невиновным, и освободили.
— Слава Аллаху! Выходит, есть все-таки великодушные судейские.
— Судейские есть, а вот законов нет! На чьей стороне наши законы, ну-ка, скажи!
Дедушка хитро глянул на студента.
— Откуда мне знать? В школах-университетах я не обученный.
— На стороне сильных!
— То есть на стороне буржуазии, — уточнил будущий каймакам.
Мы спали, притулившись друг к другу. Что за бесконечная ночь!
Ноги у меня онемели, под утро я сильно озяб.
23. Званый обед
Рассказывает Нежат Сойтырак.
Я, конечно, человек коммерческий, однако только по бумагам. Я никогда этого не скрывал и сейчас скрывать не собираюсь. Занимаюсь я котировкой. Что это такое? Извольте, объясню. Мои бывшие однокашники в большие люди выбились. Среди них и министры имеются, и ответственные чиновники. Они-то меня и приохотили к нынешнему делу. При случае я беру выгодные подряды. Самые разные. Но всегда с непременным условием: не один, а на пару с компаньоном. Проходит некоторое время, и между нами наступает разлад. Что в таких случаях делают? Переуступают подряд другому человеку. Не было еще случая, чтоб я потерял на этом деле. М-да, только с опытом приходит умение заранее угадывать, что, где и когда будет в цене, что станет дефицитом. Я, можно сказать, торгую своим опытом. Заодно промышляю и разными ценными сведениями, которые мне поставляют бывшие соученики, друзья-приятели, что засели там, наверху, у самых истоков власти. Сам я член торговой палаты. У меня теперь две конторы — в Стамбуле и в Анкаре. Может, вам доводилось видеть в газетах — в «Тиджарет газетеси» или в «Хюррийет» — рекламу моей фирмы или поздравления с праздником от лица моей фирмы? Тем не менее вся моя коммерция — только на бумаге.