Да, совесть меня не мучит, и потому я спокойно сплю по ночам, а когда надобно по дому что-нибудь сделать, я делаю. Ну, а когда дел никаких нет, спокойно гуляю по берегу реки. Терпения мне не занимать. Жду весточки от американского охотника.
В Похренке живет мой давний приятель по армейской службе, Джемаль. Есть у него сынок Али, тезка моего старшего. Так вот, решил Джемаль обженить своего Али, пока в армию не призвали. Получил я от него приглашение на свадьбу. Нельзя не уважить. Из всей нашей деревни меня одного пригласили. Как-никак мы с Джемалем давние дружки-приятели, на службе сроднились, прямо как братья. Кой-как наскреб несколько курушей и отправился в Похренк. До Сулакчи доехал в джипе Карами, оттуда уже рукой подать, моторка ходит. Пока ждал лодку, повстречал на берегу знакомцев из деревни Агайли. Они туда же путь держали. Ну, вместе и поехали.
А в Похренке нас встретили с музыкой. Пришлось подать давулджи целую лиру. Поздравил я Джемаля, поцеловал сынка его Али в глаза.
Когда парень женится, считай, конец его волюшке пришел. Не потому ли перевелись у нас в деревнях такие смельчаки и герои, как Кёроглу? В дом Сулеймана, старшего брата Джемаля, пришел курд Осман. Мы там как раз сидели с еще несколькими мужчинами, вели беседу. Один из гостей по имени Халло рассказывал остальным, как десять лет тому назад у него чиновники министерства все деньги вытащили. В это время с улицы донеслись какие-то крики.
— Пойду взгляну, — говорит курд Осман, — что там случилось?
Мы тоже вышли. Оказалось, прямиком в нашу сторону бежит кабан. Адило — за ним следом.
— Эх, мне бы коня да ружье! — вскричал курд Осман.
Но до Османова дома неблизко — вниз по склону. Тогда привели коня Халло, кто-то протянул свое ружье, патроны. Курд Осман вскочил в седло и погнал коня. Они с кабаном шли в лоб друг дружке. Осман чуть заметно потянул узду, и конь взял немного вбок. Я уже слышал, какой отличный охотник курд Осман, и вот довелось увидеть его в деле собственными глазами. Женщины, девушки забрались кто куда мог повыше, чтоб лучше видно было, — кто на веранду, кто на крышу. Ребятня вскарабкалась на холмы да пригорки. Кабан, значит, идет аж от дубняка, от Эскикале. Выходит опять же, все кабаны в округе берутся из нашей деревни и ее окрестностей. Но если сейчас я скажу об этом, подумают, будто я хвастаюсь.
Курд Осман заставил кабана свернуть к речному берегу, а сам понесся следом. Сначала он вроде как не спешил, только позже прибавил ходу. Вот это охотник! Знает свое дело! На полном скаку всадил он одну за другой несколько пуль в зверя. Интересно, сколько ему придется еще стрелять, пока уложит кабана? Тут Осман развернул коня и, описав петлю по склону, вышел навстречу зверю со стороны дубняка. Взяв еще немного вбок, опять выстрелил. Кабан пробежал шагов десять и замертво свалился на песок. Музыканты со всех ног кинулись к тому месту. Адило тоже побежал, он на ходу достал свой пистолет и давай палить в воздух. Джемаль подбежал к курду Осману, помог ему спешиться, поздравил с удачной охотой. Народ обступил Османа со всех сторон, все поздравляют его, хлопают в ладоши.
— Ну и здоровенный вепрь! Мяса в нем, что в восьми баранах. Ну, Джемаль, в самый раз хватит гостей накормить! — смеясь, сказал курд Осман, и все, подхватив его шутку, весело засмеялись.
А тут и угощенье подоспело. Кто-то исподволь, этак с подходцем, поинтересовался у хозяев, подадут ли к столу напитки покрепче? Сам не пойму отчего, но на душе у меня было неспокойно. Курд Осман включил и меня в число гостей, желающих выпить покрепче. Принесли богма и вино, подали кебаб из молодого барашка. Мы приступили к трапезе. Курд Осман не знал меня по имени, но почему-то решил, что меня зовут Хайдар, так он меня и называл. Мне не захотелось поправить его. Хайдар так Хайдар. Какая разница? Он рассказывал, как три месяца тому назад он пристрелил кабана в Шами, около мельни Халима. Тушу он не стал забирать, оставил где была. Чобаны подобрали ее и отнесли американцам. Те дали чобанам деньги за кабана. — Говорят, будто сейдимлинцы едят кабанятину, — обронил Осман. Никто его не поддержал. — Эти паршивцы никогда не выбрасывают отстрелянных кабанов, — продолжал он. — Что ж они делают с ними, как не съедают?