троншен. Она самое очаровательное существо на свете. герцог. В самом деле? Вот не предполагал. В день, когда мы виделись, она была совершенно другой: надутая, жеманная, накрахмаленная. Только что из монастыря, не умеет ни войти, ни выйти, кланяется, как заводная кукла. Правда, свежа и чертовски красива. троншен. Теперь, ваша светлость, она совсем иная. герцог. Еще бы! Маленький кавалер воспитал ее. В нем есть светскость. Досадно, что я не познакомился с ней ближе. троцшен. Между нами говоря, вы имели полную к тому возможность.
герцог (насыпая табак из золотой табачницы в табакерку с портретом). Не спорю, доктор, вероятно, имел, но, честное слово, это так трудно! Маркиза неслыханно деспотична. Как вам известно, я никогда бы не получил от нее позволения жениться, не будь она уверена во мне и в том, что этот брак, подобно всем нынешним бракам, останется лишь чем-то вроде семейной церемонии без всякого значения и последствий.
троцшен. Что касается значения, здесь все зависит от вас, герцог; а вот насчет последствий...
герцог (серьезно). Здесь все зависит тоже от меня, сударь, и в большей мере, чем кажется, но это уж мое дело. (Встает и прохаживается). Знаете, мой старый друг, о чем я сейчас думаю? О том, что честь не всегда следует понимать одинаково. В убийстве по страсти есть известное величие: там, где убивают равнодушно,— оно смешно; когда его совершает сановник или царедворец, оно — безумие. Посудите сами. Я, например, только что от короля. По доброте своей он довольно долго говорил со мной о делах. Он сожалеет о господине д’Орвилье, хотя не защитил его от завистников и отставил от командования флотом, с которым адмирал разгромил англичан. Я друг д’Орвилье и знаю, чего он стоит; его опала огорчает меня; я тепло отозвался о нем и вступился за него. Король охотно меня выслушал и внял моим доводам. Затем он познакомил меня с Франклином, доктором Франклином, типографщиком-американцем, бедняком в сером фраке, ученым, мудрецом и посланцем Нового Света в Старом. Серьезный, как дунайский крестьянин, он ищет у Европы справедливости к своей стране и добился ее у Людовика, Шестнадцатого. Мы долго беседовали с добрым Франклином. Я даже видел, как нынче утром он представил своего внука Вольтеру, попросив благословить мальчика, и восьмидесятилетний Вольтер, отнюдь не в насмешку, а столь же серьезно, как римский первосвященник, воздел
руки к небу, взволнованно покачал головой и произнес над ребенком: «Бог и свобода!» Это было прекрасно, торжественно, величаво. Вернувшись к себе, король говорил со мной обо всем этом со своим обычным здравомыслием и верностью суждений. Он смотрит в будущее без боязни, хотя и не без грусти: он чувствует, что революция, взяв начало во Франции, может туда возвратиться. Он способствует тому, чему не в силах воспрепятствовать; он пытается уположить наклонную плоскость, по которой мы катимся в бездну. Наедине с друзьями он рассуждает и мыслит как законодатель, но действие пугает его. В конце аудиенции он определил мое место в нынешних и грядущих событиях. Так я провел утро. Провел, как вы убедились, далеко не легкомысленно; мне ли заниматься теперь... э-э... семейным делом? Нет, что я! Чем-то куда меньшим, нежели семейное дело,— альковной историей, да еще происходящей в таком алькове, где я не бывал... Согласитесь, для меня это немыслимо. Сострадательная улыбка — вот все, что это может у меня вызвать. Я так чужд этой молодой женщине, что даже не имею права сердиться; но она носит мое имя; поэтому во всем, чем такое ничтожное событие способно задеть чье-либо самолюбие или интересы, положитесь на меня: я сумею отомстить по-приятельски, не изменяя хорошему вкусу, хотя месть моя станет от этого, пожалуй, еще более суровой. Бедная девочка, она, наверно, умирает со страху! (Со смехом прицепляет шпагу.) Не навестите ли со мной маркизу в Малом Трианоне? Меня тревожит ее состояние — утром она была очень бледна. (Звонит. Слугам.) К одиннадцати вечера заложить карету: я еду в Париж... Идемте, дорогой Троншен. троншен (в сторону). Теперь мне осталось одно: не мешать событиям.
Уходят.
Явление
девятое
Париж. Спальня герцогини.
Герцогиня, Розетта.
герцогиня (сидит в пеньюаре за туалетом, готовясь ко сну; волосы, с которых уже наполовину снята пудра, ниспадают ей на грудь длинными прядями, как у Магдалины,— их так и называют «покаянчики»). Который час? розетта (кончая укладывать ей волосы на ночь и убирая ее придворный туалет). Половина двенадцатого, ваша светлость, а кавалера...
герцогиня. Значит, его уже не будет. Он хорошо сделал, что нс приехал сегодня. Так мне легче плакать. Но куда же он отправился? Теперь я стану гораздо ревнивей, ведь я так несчастна. Какие книги прислал мне аббат? розетта. «Сказки» аббата Вуазенона. герцогиня. А кавалер?
розетта. «Проповеди для отрочества» и «Подражание Христу». герцогиня. Как он меня изучил! А знаешь, Розетта, его портрет очень похож. Кстати, в этом камзоле он и был, когда с ним долго говорила королева, а он все время поглядывал на меня из боязни, что я приревную. Все это заметили! Он очарователен. (Вздыхая.) Ах, как я несчастна! Правда, Розетта? розетта. Да, ваша светлость!
герцогиня. В мире нет женщины несчастней меня.
розетта. Да, ваша светлость.
герцогиня. Я, пожалуй, лягу. Ступай. Я позову.
Розетта уходит.
А теперь помолимся.
Явление
десятое
Герцогиня, одна.
герцогиня (раздергивает занавеси алькова, видит распятие, пугается и кричит). Розетта! Розетта!
Явление
одиннадцатое
Герцогиня, Розетта.
розетта (с испугом). Ваша светлость?! герцогиня. Что тебе? розетта. Звали?
герцогиня. Ах да... Подай мне пеньюар. розетта. Он на вас.
герцогиня. Я хотела надеть другой... Не надо. Останься со мной — мне страшно. Приляг на софу, а я почитаю. (В сторону.) Я не смею даже перекреститься. В котором часу явится завтра кавалер? Ах, я самая несчастная женщина на свете! (Плачет.) Поставь у кровати светильник и положи «Новую Элоизу». (Берет книгу.) Жан Жак! Ах, Жан Жак, ты-то знаешь, сколько печали затаено под женской улыбкой!
На улице шум подъезжающей кареты и стук в дверь.
Стучат! Надеюсь, не к нам.
розетта. Я слышу, как у особняка остановилась карета. герцогиня. Сейчас? В полночь? Розетта, ты не ошиблась? розетта (выглядывая из окна). Нет, ваша светлость. У нашего подъезда — карета с двумя лакеями при факелах. На лакеях — ливрея вашей светлости.
герцогиня. Боже! Неужели что-нибудь стряслось с моей матушкой? Я в ужасе. розетта. Шаги. Сюда идут. герцогиня. Да кто же это?
Стучат.
Спроси — кто. Раньше не отпирай. розетта. Кто там?
Лакей, за дверью: «Его светлость герцог прибыл из Версаля».
розетта. Его светлость герцог прибыл из Версаля! герцогиня (падая на софу). Герцог! Впервые за два года! Он? Два года носу не казал — и вдруг сегодня, в такой час?.. Ах, Розетта, зачем он приехал? Он убьет меня, в этом нет сомнения. Обними меня, дитя мое, и возьми себе это ожерелье — на! — и браслет — на! — в память обо мне. розетта. Ничего мне не надо. Я не оставлю вашу светлость. Снова стучат.
Ну что вам? Ее светлость почивает.
Лакей за сценой по-прежнему: «Его светлость герцог спрашивает, может ли герцогиня принять его».
герцогиня (с софы, торопливо). Нет! розетта (через дверь, торопливо). Нет.
герцогиня. Повежливей, Розетта. Скажи — ее светлость уже уснула.
розетта (теряя голову, кричит). Ее светлость уже уснула. лакей. Его светлость велел, чтобы вы ее разбудили, а он подождет, пока герцогиня сможет его принять. Ему надо с ней поговорить.