— А если что и было, — спросила Линда, глядя мне прямо в глаза, — что изменилось бы?
Тогда я спросил ей в тон:
— А что может измениться?
Линда уставилась взглядом в стол, потом внезапно сказала:
— Пойдем отсюда.
Вскоре мы уже сидели в другом кафе.
— Почему ты сказала, что я не умею зарабатывать деньги?
— Потому что ты не зарабатываешь их.
— Просто нужно найти работу, вот и все.
— Нет, не все. Надо иметь страсть к деньгам.
— Я вовсе не собираюсь становиться миллионером. С меня хватит, если я смогу водить тебя на танцы.
— Видишь, значит, ты не гонишься за деньгами.
— Мне осточертела такая жизнь; я тоже хотел бы иметь мотоцикл и разъезжать с тобой повсюду.
— И вывалить меня в канаву, — улыбнулась она и посмотрела на меня. — У тебя есть гитара, — продолжала она. — Почему бы тебе не попробовать играть в оркестре?
— Сам не знаю.
— Я вот ничего не понимаю в музыке, не умею ни петь, ни играть. Но тебя ведь недаром прозвали Пабло, все уверяют, что ты прирожденный музыкант.
В этот вечер мы не пошли на танцы. Все говорили о прошлой ночи и о Лили, которая ходит в «Парадизо» без кавалера.
— Вот кто гонится за деньгами, — сказала Линда, — и подвернись ей какая-нибудь возможность…
— У нее чудесные вечерние туфельки.
— У Лили? Голодала, чтобы купить их.
Тогда я спросил Линду, почему это девушки так не любят друг друга. Линда засмеялась, но тут же нашлась:
— Ты даже заметил, какие на ней туфельки. Может, вы и целовались?
— А вы с ней похожи, — сказал я. — Ты тоже хочешь разбогатеть.
Я вспомнил, как в прошлом году шатался вечерами по городу с веселой компанией, а потом пел в остерии. Странно создан человек, подумал я. Сколько времени прошло, а кажется, что все это было вчера.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Линда.
— Представляю, что сказали бы мои приятели с Корсо, если бы я вдруг разбогател.
— Но ведь ты немножко уже разбогател.
Мы посмотрели друг на друга.
— Тебе этого мало?
— Одно от другого неотделимо, — ответил я. — Идут рука об руку. Утром на вокзале я чувствовал себя счастливым. Мне даже не хотелось возвращаться домой.
Линда сказала:
— Тебе хмель в голову ударил. — Потом прибавила: — Куда же это ты заходил сегодня утром?
— Знаешь, кто у него был сегодня? — спросил я Линду. — Это ты поставляешь ему женщин?
— Каких женщин?
Я рассказал про девушку в берете. Линда только плечами пожала.
— Это обычные выдумки Амелио. Пусть себе делает что хочет.
— Она просто уродина.
Линда проговорила:
— Пойдем отсюда.
Мы вышли. На улице Линда сказала:
— Прижмись крепче, мне холодно.
Так мы шли, тесно прижавшись друг к другу, а когда я говорил, губы мои касались ее волос.
— Не зайти ли нам еще куда-нибудь? — предложил я.
Линда молчала и только сжимала мою руку.
— Верно, с Лили ты так же вот гулял тогда? — сказала она.
Я старался замедлить шаг, мне хотелось, чтобы улица эта тянулась бесконечно. Мы вышли на площадь и остановились.
— Может, пойдем в остерию? — сказал я.
Линда ответила:
— А ты ведь не знаешь, где я живу? Обещай, что сразу уйдешь, тогда зайдем ко мне.
Пока мы подымались по лестнице, кровь стучала у меня в висках. Я без конца целовал ее, здесь было совсем темно. Линда сказала:
— Входи.
Она зажгла свет в просторной и пустой прихожей. Там стоял только шкаф и пахло новой материей.
— Днем здесь работают портнихи, — сказала Линда. Потом погасила электричество. Из глубины сквозь стеклянную дверь лился слабый свет уличных фонарей. — Комната у меня не больше шкатулки.
Мы прошли через темную прихожую. Линда открыла дверь и включила свет. Я вошел вслед за ней.
В эту ночь она меня все наставляла: нужно жить спокойно и стараться ни от кого не зависеть. Ни от кого.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — сказал я ей.
— Ну, мать и сестры другое дело, — ответила Линда. — Не надо себя так настраивать. — И добавила, что Амелио этого никогда не делал. Вот почему ему и удалось скопить денег на мотоцикл. — Можно пить, — сказала она, — и ходить куда угодно. Но если у тебя есть дом, то надо возвращаться домой. У тебя есть гитара, — продолжала Линда, — и магазин.
— Что толку? — сказал я. — Вот смотри, Амелио все потерял.
— Оставь Амелио в покое, ты ведь его не знаешь по-настоящему, — говорила Линда. — Амелио молодец, ты за него не волнуйся. Незачем себя так настраивать. И нечего его жалеть.