Однако в тот день, когда меня повезли в квестуру на допрос, я с тоской поглядел на свою койку. Сердце мое бешено колотилось. Сильнее страха было во мне желание не видеть эти рожи, остаться одному. Мы прошли через ворота, на минуту задержались в тюремной канцелярии, в окна видны были деревья и берег Тибра. На улице оба моих ангела-хранителя схватили меня за руки. Я заметил, что опять скорчил презрительную гримасу.
В квестуре меня уже ждали, сидевшие за столом чернорубашечники сразу приступили к допросу. Сначала спросили имя и фамилию, имя отца, год рождения и нет ли у меня судимости. Потом откуда я и давно ли в Риме, чем занимаюсь, с кем провожу вечера и чья это книга. Следователь протянул мне ее. Это была книга арестованного мужа Дорины. «Значит, и Джину взяли», — подумал я. И я уже хотел сказать, что книга эта принадлежала покойному мужу Джины, но в последний момент передумал. Потом перелистал несколько страниц и, делая вид, будто читаю, стал лихорадочно соображать: «Нет, Джина не арестована, иначе она не могла бы носить мне передачи, и вообще она не замешана в этом деле. Скоты, — думал я, — значит, они и у нее были с обыском».
— Откуда взялась эта книжка? — тихо спросил я.
— Тебе лучше знать.
Я мысленно проклинал этого горбуна Карлетто. С каким удовольствием я отколотил бы его.
— Я не читаю книг, — ответил я. — Мне и газет-то читать почти не приходится.
Тогда один из них спросил:
— А в театре бываешь?
— Случается иногда.
— Джулианеллу знаешь?
— Я знаю Карлетто. Горбатый такой. Одно время он пел, а я аккомпанировал ему на гитаре.
— Где и когда?
Тут я стал рассказывать о Лубрани, о своей жизни в Турине и столько всякой чепухи наплел, что они велели мне замолчать.
— А с майором ты знаком?
— С каким майором?
Я стал объяснять, что часто бывал в «Арджентине» и ужинал с Карлетто и Дориной. Иногда брал с собой гитару. Днем работал, а по вечерам ужинал в кафе. А имен людей, которые там бывали, не знаю.
— Майор? Это, наверно, тот самый, что живет в каморке при театре.
— Отвечай честно, не хитри, — сказали они, — зачем ты приехал в Рим? Ты связной?
Я сделал недоумевающее лицо и вопросительно посмотрел на них.
— Тебе что, в Турине плохо жилось?
Я снова удивленно посмотрел на них.
— Кто дал тебе эту книгу?
— Да не моя она.
— Тебе ее дал майор?
— Ума не приложу, как она ко мне попала.
Тут один из них схватил меня за плечо. Другой ударил по уху. Тот, что сидел за столом, невозмутимо продолжал допрос.
— Так откуда эта книга?
— Впервые вижу, — ответил я и посмотрел ему прямо в лицо. Плечо ныло под тяжестью чужой руки. Следователь открыл ящик и сказал:
— Тут для тебя письмо. — Протянул мне смятый листок бумаги. Письмо было от Джины. — Можешь его прочесть.
— Она здесь ни при чем, — сказал я.
Джина писала, что надеется на скорую встречу, и спрашивала, нужны ли мне белье и деньги. В мастерской все в порядке. «Я молюсь и все время думаю о тебе», — заканчивала она.
Рука все сильнее сжимала мне плечо. Один из допрашивающих сказал:
— Хочешь закурить?
— Ты нам должен рассказать все без утайки, — продолжал следователь, — чем занимались майор и его люди. Они тебе никогда не предлагали встретиться с ними, отнести книги, поехать вместе за город?
— Нет.
— Все твои друзья — враги государства. Ты знал это?
— Нет.
— О чем ты с ними говорил?
— Так, о пустяках всяких.
— А вот Джулианелла призналась, что ты им помогал. Ты состоишь в фашистской партии?
— Нет, не состою.
Он громко расхохотался. Рука с силой сжала мое плечо.