— Всему свое время.
Габриэлла свирепо смотрела на него. Но тут Орест с шутливо покаянным видом объявил, что это он виновник происшествия.
Воцарилось молчание, и Габриэлла метнула на Ореста испепеляющий взгляд. Она была в бешенстве.
— Что за проклятье жить среди сумасшедших и болванов, — сказала она злобно, с гримасой отвращения.
Тогда Орест, покраснев, бросил салфетку на стол и вышел.
Наступило тягостное затишье. Отсутствие Ореста расстроило наш план пойти на охоту; Габриэлла поднялась к себе писать письма; Пьеретто сказал: «Что за идиот», — и пошел спать. Единственным, кто не вышел из равновесия, казался Поли, который остался в гостиной и перелистывал журналы, поставив возле себя бутылку коньяка. Увидев в окно, что я слоняюсь как неприкаянный, он спросил, почему я не иду выпить и не позову Пьеретто. Тогда я попятился в сосны, крикнула «Пьеретто!» — и ушел.
Я спустился к грабовому лесу и пошел дальше. До сих пор я ни разу не делал этого. Я оказался на красной проселочной дороге, которая вела через плато, пыльной и усеянной бычьим навозом. Над нею роем кружились желтые бабочки. Мне был приятен теплый запах клевера и хлева, он говорил мне, что свет не сошелся клином на Греппо. Во мне всплыло все, что накипело на сердце, и я решил в тот же вечер объявить, что возвращаюсь в Турин.
Повернув назад, я в последний раз посмотрел на холм. Снизу видны были только сосны и обрывы, поросшие чахлым кустарником. Греппо действительно был как бы островом, бесплодным и диким. В тот момент мне хотелось быть уже далеко и думать обо всем этом, живя своей обычной жизнью. Ведь теперь я уже не мог забыть этот холм — он запал мне в сердце.
Я встретил Рокко, который медленно спускался по склону. Он сказал, что наверху меня ищут.
— Кто меня ищет? — спросил я.
По его словам, меня искали все четверо. Они преспокойно пили чай под соснами.
— И доктор тоже?
— Да, и доктор.
Вот сумасшедшие, подумал я и настороженно поднялся на вершину холма. Габриэлла — она была в розовой юбке — закричала, увидев меня, закричала, что я не должен ее предавать, не должен дезертировать, как вчера. Я пожал плечами и стал пить чай. Орест как ни в чем не бывало снова принялся объяснять некоторые хитрости стрельбы (он уже держал ружье на коленях). Наконец мы, слава богу, двинулись.
На этот раз мы шли все вместе. Я толкнул Пьеретто локтем в бок и вопросительно посмотрел на него. Он отвернулся и поглядел на небо.
— Разве они не поссорились? — прошептал я.
— Она пошла к нему в комнату, — ответил он.
Тогда я подвинулся к Оресту и спросил у него, где же тот заяц, которого мы должны убить. Тут Поли что-то сказал ему, и он обернулся, а Габриэлла мельком посмотрела на меня, изобразив улыбку. Так как мы уже сошли с дороги, первый же куст отделил нас от остальных. С бьющимся сердцем я пролепетал (мы уже перешли на «ты»):
— Могу я с тобой поговорить?
— Pardon? — сказала она, по-прежнему смеясь.
— Так дело не пойдет, Габриэлла, — сказал я. — Я хотел поговорить с тобой об Оресте. — Мы остановились. Я заглянул ей в глаза. Она была серьезна, хоть и смеялась.
— Орест выводит всех из терпения, — пробормотала она. — У него скверный характер.
Я посмотрел на нее в упор. Она пожала плечами и отодвинулась. Потом заговорила суровым тоном:
— Ты ему тоже должен это сказать, если он тебя слушает. Кажется, вы добрые друзья. Он не должен больше капризничать. Я таких, как вы, не боюсь…
Мы шли между деревьями и кустами. Позади нас слышались шаги остальных. Раздвигая ветви, Габриэлла схватила меня за запястье и прошептала:
— Ты не знаешь, как он мне дорог… Никто не знает. Такой серьезный, такой смешной, такой молодой… Смотри, если ты заговоришь с ним об этом… Но он должен слушаться меня и не капризничать…
Мы вышли на прогалину, вышли и остальные. Что-то просвистело у меня над ухом, и раздался выстрел. Я услышал, как заорал Пьеретто. Закричала и Габриэлла. Все мы закричали. Оказалось, Орест выстрелил в дикую утку — крякву, как он нам сказал, — и промахнулся.
— Что за сумасбродство стрелять нам в затылок, — сказала Габриэлла. — Ты мог уложить нас.
Но Орест был счастлив.
— Ведь это всего лишь дробь, — сказал он. — Чтобы убить человека таким зарядом, надо стрелять в него в упор.
— Дай мне ружье, — сказала она. — Я хочу выстрелить.
Поли остался на краю поляны, как бы подчеркивая, что не принимает участия в этой игре. Мы стали ждать другой птицы; Габриэлла держала ружье наизготове; Орест смотрел то на нее, то на небо, беспокойный и радостный. Немного погодя, поскольку ничего не происходило, Поли предложил идти дальше, спуститься к беседке.