Амелио пожал плечами и выплюнул окурок.
— Пойди возьми на кухне стакан, — сказал он.
Когда я вернулся, он налил в чашку коньяку из стоявшей на полу бутылки, потом протянул мне стакан.
— Вместо цветов тебе, вижу, принесли коньяк. Хорошо ли начинать утро с коньяка? — сказал я.
Он залпом осушил чашку, потом ответил:
— Ведь мне ходить-то не надо.
Коньяк был отменный; я уже тогда любил пропустить утром рюмочку.
— Не пей много, — добавил я. Вынул тихонько сигареты, но, так и не дождавшись подходящего момента, положил их прямо на блюдце. Амелио скользнул по ним взглядом и поставил чашку. Он даже и не подумал закурить.
— Выбор один: тележка или костыли. Паралич ног, — резко сказал он.
Я с первого дня ждал и боялся этой минуты. Все прочие разговоры были пустой болтовней. «А ведь он не побрился даже ради нее», — подумал я. Я промолчал, только недоверчиво усмехнулся, словно не принял всерьез его слов. Подумал еще: «А на улице светит солнце». Потом посмотрел на его прикрытые одеялом ноги.
— А что говорят врачи?
— Для них… — Напрягшись, он сбросил одеяло и приподнялся на локте.
Я увидел волосатые, худые как палки ноги. Они казались совсем безжизненными, две тоненькие засохшие ветки, толщиной в руку, не больше. Фуфайка закрывала только верх живота. Но я сделал вид, будто разглядываю его ноги.
Он не произнес ни слова, я тоже. Он повернулся, опираясь на руку, но ноги его лежали неподвижно, как плети. Я поглядел на открытое окно.
— Тебе холодно?
Он отрицательно покачал головой и бросил на меня злой взгляд. Я поднялся и подошел закрыть окно.
В этот вечер Линда пришла ко мне в магазин и спросила, нет ли у меня новостей от Амелио.
— Разве вы не виделись? — удивился я.
— Знаю только, что ему сняли гипс, — сказала она. — Ну и дела.
В магазине были Ларио и Келино, которые внимательно слушали и глядели на нее во все глаза. Немного погодя она спросила, когда я собираюсь его навестить.
Тут вмешался Келино и начал нести несусветную чушь.
— Амелио предпочитает, чтобы его навещали девушки…
Я этого Келино и раньше терпеть не мог, он один из тех, что ходят за тобой и бубнят: «Давай повеселимся сегодня вечером». Я приношу гитару, все пьют, распевают песни, а на следующий день он тебе говорит, что гитару ты купил на последние материнские гроши и сигаретами угощал всех, чтобы не платить за вино, а с Амелио дружишь потому, что тот смутьян, а сам ты подонок. Но Линда только посмотрела на него с улыбкой, и ясно было, что улыбалась она, чтобы ничего не отвечать.
Потом спросила, не хочу ли я навестить Амелио вместе с нею. Когда мы вышли на улицу, она оглянулась и замедлила шаг.
— Плохи дела у Амелио, — сказала она. — Он никогда больше не сможет ходить. А что он говорит вам, своим приятелям, когда вы его навещаете?
— Только я один к нему и захожу…
— Нет, к нему много друзей заходит, — ответила Линда.
— Я их никого не знаю.
— Ну, не будь таким сердитым, Пабло, — улыбаясь, проговорила Линда и взяла меня под руку. — Пройдемся немножко. Я не хочу идти к Амелио. Знаешь, с друзьями я на «ты».
В тот вечер мы долго гуляли, болтали обо всем. Вечером я чувствую себя в форме, если успеваю принарядиться, мне нравятся яркие галстуки, но Линда сказала, что я выбрал неудачную расцветку.
— Я вышел в чем был, чтобы пойти к Амелио, так ведь?
— Ну ничего. Давай лучше сегодня походим, поболтаем.
Когда я сказал, что этим утром видел, как она выходила от Амелио, Линда ничего не ответила. Она не хотела об этом говорить. Помолчала и, улыбнувшись, перевела разговор на другое. Стала рассказывать, как они с Амелио носились по дорогам, как свалились в кювет и она порвала платье.
— Но почему мы гуляем вдвоем сегодня вечером? — внезапно спросила она.
Мы пересекали маленькую площадь, где прежде я никогда не бывал.
— Куда мы идем?
— Ах, да, я хотела тебя спросить, нельзя ли помочь Амелио?
Она говорила возбужденно, перескакивая с одной темы на другую, словно выпила лишнего. Но она была совсем не глупа, нет. Мне трудно было уследить за ее мыслями. Я вел ее под руку и старался поддерживать разговор. Все время путал «ты» и «вы». От напряжения я даже взмок.
— Хочу, чтобы Амелио поправился и смог ходить, — обиженным тоном проговорила она.
— И ездить на мотоцикле?
— А почему у тебя нет мотоцикла?
Тогда я сказал, что каждому свое. Амелио куда толковее меня, я умею только торговать сигаретами в магазине на Корсо да разъезжать на велосипеде.
— Разве у тебя нет никакого другого занятия?