— Вы ничего не пьете, — сказала девица, толкая под столом пилота.
— Верно, — подтвердил Баярд. — Почему ты не хочешь летать на его катафалке, Мониген?
— Я? — пилот поставил свой бокал на столик. — Черта с два. У меня в будущем месяце отпуск. Выпьем до дна, и дело с концом! — добавил он, снова поднимая бокал.
— Ладно, — согласился Баярд, не дотрагиваясь до своего бокала. Лицо у него опять побледнело и застыло, как металлическая маска.
— Говорю вам, что никакой опасности нет, если только не увеличивать скорость выше определенной цифры, которую я вам назову, — с горячностью продолжал человек в потертом костюме. — Я испытал крылья под нагрузкой, подъемную силу и проверил все цифры, и теперь вам остается только…
— Разве вы не хотите с нами выпить? — настаивала девица.
— Разумеется, хочет, — сказал пилот. — Слушай, ты помнишь ту ночь в Амьене, когда этот верзила ирландец Комин свистнул в свисток начальника военной полиции?
Человек в потертом костюме сидел за столом и разглаживал лежавшие перед ним салфетки. Потом он снова разразился речью, и в его хриплом голосе звучала безумная напряженность отчаяния:
— Я работал день и ночь, я выпрашивал и брал в долг, и теперь, когда у меня есть машина и государственный инспектор, я не могу устроить испытание, из-за того что вы, жалкие трусы пилоты, не желаете поднять ее в воздух. Просто шайка бездельников — сидите на крышах отелей, лакаете виски и за это получаете летные. И вы еще кичитесь своей храбростью! Мы, мол, заморские авиаторы. Ничего удивительного, что немцы…
— Заткнитесь, — без всякой злобы, спокойным и ровным голосом сказал ему Баярд.
— Вы ничего не пьете, — заметила девица. — Неужели вам не хочется выпить?
Она подняла его бокал, пригубила и протянула ему. Баярд обхватил ее руку вместе с бокалом и, не выпуская, стал опять смотреть в противоположный конец комнаты.
— Не зять, — проговорил он. — Муж жены зятя. Нет. Муж жены брата жены. Жена была любовницей брата жены. Теперь женился. Толстая баба. Везет человеку.
— Чего ты там болтаешь? — спросил его пилот. — Давай-ка лучше выпьем.
Девица отодвинулась от Баярда на расстояние вытянутой руки. Другой рукой она подняла свой бокал и кокетливо улыбнулась ему мимолетной, испуганной улыбкой. Он не выпускал ее руки из своих твердых пальцев и медленно тянул ее к себе.
— Не надо, — прошептала она, глядя на него широко открытыми глазами. — Пустите.
Она поставила бокал и второй рукой попыталась разжать его пальцы. Человек в потертом костюме изучал сложенные салфетки, пилот сосредоточенно пил.
— Пустите, — снова прошептала девица.
Тело ее изогнулось, она поспешно выбросила вперед руку, чтобы Баярд не стащил ее со стула, и несколько секунд они смотрели друг на друга — она с немым ужасом, он холодно и мрачно, с застывшим словно маска лицом. Потом он выпустил ее руку и оттолкнул назад свой стул.
— Пошли, — сказал он человеку в потертом костюме. Вытащив из кармана пачку банкнот, он положил одну на стол возле девицы. — Этого тебе хватит, чтобы добраться до дому.
Она терла запястье и молча на него смотрела. Пилот скромно изучал дно своего бокала.
— Ну, пошли же, — снова сказал Баярд человеку в потертом костюме. Тот встал и последовал за ним.
В маленькой нише сидел Гарри Митчелл. Его столик тоже был уставлен бутылками и бокалами; он сидел сгорбившись, с закрытыми глазами, а на его голове, освещенной электрической свечой, блестели розовые капли пота. Женщина, сидевшая с ним рядом, обернулась и отчаянным взглядом посмотрела на Баярда. Возле их столика стоял официант с головой монаха, и, проходя мимо, Баярд заметил, что в галстуке Гарри уже не было бриллианта, услышал их приглушенные сердитые голоса и увидел, что они выхватывают друг у друга из рук какой-то лежащий на столе предмет, скрытый от посторонних глаз за их спинами. Когда он со своим спутником был уже у самых дверей, женщина в ярости разразилась было грязными ругательствами, но ее резкий истерический визг тотчас прервался, словно кто-то зажал ей рот.
На следующий день мисс Дженни поехала в город и послала Баярду еще одну телеграмму. Но когда эту телеграмму передавали, он сидел в аэроплане на гудронированной взлетной дорожке государственного аэродрома в Дейтоне; вокруг аэроплана, как сумасшедший, метался и суетился человек в потертом костюме, а рядом спокойно и безучастно стояла группа армейских пилотов. Машина внешне напоминала обыкновенный биплан, если не считать того, что между крыльями у нее не было стоек, а крылья скреплялись изнутри пружинными распорками, и потому, когда она неподвижно стояла на земле, угол поперечного V был отрицательный. Теория состояла в том, что при горизонтальном полете угол поперечного V будет сводиться к нулю вследствие увеличения скорости, а на виражах боковое давление автоматически увеличит угол поперечного V ради увеличения маневренности. Кабина была сдвинута далеко к хвосту.