Впереди распахнулась просторная площадь, в центре которой стояло окруженное вязами здание суда. В полынно-сером тумане их листвы огромные шары фонарей больше чем когда-либо напоминали гигантские бледные виноградины.
Под сводчатыми входами в банки горело по лампочке, и еще одна лампа светилась в холле гостиницы, перед которой выстроилось в ряд несколько автомобилей. Других огней не было.
Когда они объезжали здание суда, от дверей гостиницы отделилась какая-то тень, кто-то подошел к краю тротуара, между полами расстегнутого пиджака забелела рубашка, и, как только автомобиль стал медленно сворачивать в одну из улиц, человек их окликнул. Баярд затормозил, и человек, приминая белесую пыль, подошел и взялся рукою за дверцу автомобиля.
— Хелло, Бак, — приветствовал его Митч. — Поздно ты нынче не спишь.
У человека была спокойная, добродушная лошадиная физиономия. На расстегнутом жилете поблескивала металлическая звезда. Пиджак слегка топорщился на бедре.
— Вы, ребята, что тут делаете? На танцы ездили? — спросил он.
— Мы серенады пели, — отвечал Баярд. — Выпить не хочешь, Бак?
— Нет, благодарю покорно, — отозвался Бак, все еще держась рукою за дверцу, добродушный и важный. — А вам не кажется, что уже поздновато?
— Пожалуй, — согласился Митч. Шериф поставил ногу на подножку. На глаза его падала тень от шляпы. — Мы уже домой едем.
Бак молча призадумался, и Баярд подтвердил:
— Да-да, мы уже направляемся к дому.
Шериф слегка повернул голову и обратился к неграм:
— А вам, ребята, наверняка уже спать пора.
— Так точно, сэр, — отвечали негры. Они вышли из автомобиля и вытащили контрабас. Баярд дал Рено банкноту, они поблагодарили, пожелали доброй ночи, взяли контрабас и тихонько пошли в боковую улицу. Шериф снова обернулся.
— Это твоя машина стоит перед кафе Роджерса, Митч? — спросил он.
— Наверно. Во всяком случае, я ее там оставил.
— Ну вот, ты отвези Хаба домой, если он не собирается ночевать в городе. А Баярд поедет со мной.
— Какого черта, Бак? — возмутился Митч.
— За что? — поинтересовался Баярд.
— Его родные беспокоятся, — отвечал шериф. — С тех пор как этот жеребец его сбросил, они его и в глаза не видали. Где твоя повязка, Баярд?
— Снял, — буркнул Баярд. — Послушай, Бак, мы с Хабом высадим Митча, а потом поедем прямо домой.
— Ты уже с четырех часов домой едешь, — невозмутимо отвечал шериф, — но все никак не доберешься. Ты уж лучше поезжай сейчас со мной, как твоя тетушка велела.
— Разве тетя Дженни велела тебе посадить меня под арест?
— Они о тебе беспокоятся, сынок. Мисс Дженни сейчас мне звонила и просила до утра за тобой присмотреть. Вот я и думаю, что мы с тобой сейчас поедем. Тебе сегодня надо было сразу домой ехать.
— Помилосердствуй, Бак, — вступился Митч.
— По мне, пусть лучше злится Баярд, а не мисс Дженни, — терпеливо отвечал тот. — Вы, ребята, идите себе с богом, а Баярд пусть уж лучше со мной едет.
Митч и Хаб вылезли из машины, Хаб захватил свой кувшин, и они, пожелав спокойной ночи, пошли к кафе, где стояла машина Митча. Шериф сел рядом с Баярдом. До тюрьмы было недалеко. Вскоре над тюремной стеною показалось ее здание, угловатое и неумолимое, с узкими ощеренными окнами верхнего этажа, грубыми, как рубцы от ударов шпаги. Автомобиль свернул в переулок, шериф вылез, открыл ворота, и Баярд въехал на утоптанный неметеный двор и остановился, а шериф подошел к маленькому гаражу, в котором стоял форд. Он выгнал его задом из гаража и знаком велел Баярду заезжать. Гаражик был построен специально для форда, и автомобиль Баярда почти на треть торчал из дверей.
— Лучше, чем ничего, — заметил шериф. — Пойдем.
Через кухню они вошли в квартиру шерифа, и Баярд, стоя в темном коридоре, ждал, пока Бак нащупает выключатель. Потом он вошел в мрачную, скудно обставленную, но чистую комнату, где валялись разные предметы мужского туалета.
— Послушай, ты, кажется, хочешь уступить мне свою постель? — запротестовал Баярд.
— До утра она мне не понадобится, а к этому времени ты уже уедешь, — отвечал шериф. — Может, помочь тебе раздеться?
— Сам справлюсь, — проворчал Баярд, потом более вежливым тоном добавил: — Спокойной ночи, Бак. Премного благодарен.
— Спокойной ночи, — отозвался шериф, закрывая за собою дверь.
Баярд снял башмаки, пиджак и галстук, потушил свет и лег на кровать. В комнату сочился преломленный неосязаемый свет невидимой луны. Стояла глухая ночь. За окном на фоне плоского опалового неба низкими уступами поднимался карниз. Голова была холодной и ясной — выпитое виски совершенно испарилось. Или, вернее, казалось, будто его голова — это и есть Баярд и будто он лежит на чужой кровати, а его притупленные алкоголем нервы ледяными нитями прошили все это тело, которое он обречен вечно влачить за собой по унылому, бесплодному миру.