— Разрешите мне позвать доктора, мистер Баярд.
— Нет. Дай еще выпить.
Саймон повиновался.
— Это уже будет три стакана. Разрешите, я позову мисс Дженни и доктора, пожалуйста, мистер Баярд, сэр.
— Нет. Оставь меня в покое. Уходи отсюда.
Он выпил и этот стакан. Тошнота и фантастические видения исчезли, и ему стало лучше. При каждом вдохе в бок впивались горячие иглы, и он старался дышать неглубоко. Если б он только мог вспомнить… Да, ему стало гораздо лучше, и поэтому он осторожно поднялся, подошел к конторке и выпил еще. Правильно Сэрат говорил — это лучшее лекарство от любой раны. Как в тот раз, когда его ранило трассирующей пулей в живот и желудок принимал только молоко с джином. Ну а это чепуха — подумаешь, вдавило пару ребер. Чтобы закрутить фюзеляж проволокой от рояля, хватит десяти минут. Не то что Джонни. Ему вся эта дрянь попала прямо в бок. Проклятый мясник даже нисколько не поднял прицел. Не забыть бы, что не надо глубоко дышать.
Он медленно пересек комнату. В полутемном холле перед ним мельтешил Саймон, который размахивал руками, глядя, как он медленно поднимается по лестнице. Он вошел в свою комнату — в комнату, которая принадлежала ему и Джону, — прислонился к стене и постоял немного, до тех пор пока снова смог делать неглубокие вдохи. Потом направился к стенному шкафу, открыл его и, осторожно опустившись на колени и держась рукою за бок, открыл стоявший там ящик.
В ящике лежало всего несколько вещей: какая-то старая одежда, маленькая книжечка в кожаном переплете, гильза дробовика, к которой была прикручена проволокой высохшая медвежья лапа. Это был первый медведь Джонни и гильза патрона, которым он застрелил его в долине реки около фермы Маккалема, когда ему было двенадцать лет. Книга была Новый завет; на форзаце стояла выцветшая коричневая надпись: «Моему сыну Джону в день его семилетия, 16 марта 1900 года, от мамы». У него имелась точно такая же; в тот год дедушка распорядился остановить утренний товарный поезд, чтобы взять их и отвезти в город, где они должны были ходить в школу. Одежда представляла собой парусиновую охотничью куртку, она была запятнана и забрызгана тем, что когда-то было кровью, изодрана колючками шиповника и все еще пропитана слабым запахом селитры.
Не вставая с колен, он по очереди вынул из ящика все эти предметы и сложил на полу. Потом снова взял куртку, и от старой одежды, чуть-чуть отдающей кислым запахом плесени, на него повеяло жизнью и теплом. «Джонни, — прошептал он, — Джонни». Вдруг он поднял куртку к лицу, но тут же остановился и, держа ее в приподнятой руке, быстро оглянулся через плечо. Мгновенно успокоившись, он повернул голову, упрямо и вызывающе снова поднял куртку и, прижавшись к ней лицом, еще некоторое время стоял на коленях.
Потом он встал, взял книгу, охотничий трофей и куртку, подошел к комоду и снял с него фотографию. Это был принадлежавший Джону снимок клубной столовой Принстонского университета, и он сунул его под мышку вместе с остальными вещами, спустился с лестницы и вышел через черный ход. Когда он выходил, Саймон как раз проезжал по двору в коляске, а Элнора низким мягким голосом монотонно выводила одну из своих бесконечных мелодий.
За коптильней притулился черный котел и стояли деревянные лохани, в которых Элнора в хорошую погоду стирала. Сегодня у нее как раз была стирка, с веревок свисало мокрое белье, а под котлом в мягкой золе еще клубился дымок. Он перевернул ногой котел, откатил его в сторону, принес из дровяного сарая охапку смолистых сосновых поленьев и бросил их на золу. Скоро поднялось пламя, бледное в солнечном свете, и, когда поленья разгорелись, он положил в огонь куртку, Библию, трофей и фотографию и, тыкая в них палкой, переворачивал до тех пор, пока они не сгорели. Из кухни слышалось монотонное пение Элноры. Ее низкий мягкий голос печально и скорбно разносился по солнечным далям. Только бы не забыть, что нельзя глубоко дышать.
Саймон мчался в город, но его уже опередили. Негры рассказали одному лавочнику, что нашли Баярда на дороге, новость достигла банка, и старый Баярд послал за доктором Пибоди. Но доктор Пибоди уехал ловить рыбу, и поэтому он позвал доктора Олфорда, и, когда они ехали в автомобиле доктора Олфорда, они встретили Саймона на окраине города. Он повернул назад и поехал за ними следом, но, когда он добрался до дому, Баярду уже дали наркоз и временно лишили способности натворить еще каких-нибудь бед, а когда через час ничего не подозревающие мисс Дженни и Нарцисса въехали в аллею, он уже был перевязан и снова пришел в сознание. Они ничего не слышали о случившемся. Мисс Дженни не узнала автомобиля доктора Олфорда, но при виде чужой машины, стоявшей на аллее, сразу же сказала: — Этот идиот в конце концов разбился, — и, выйдя из автомобиля Нарциссы, прошествовала в дом и поднялась по лестнице наверх.