— Я предлагаю вам безопасность, — сказал ОʼТул, — но не денежное обеспечение.
— Я привык к опасности. Она меня не беспокоит. В моем положении значение имеет только наличность.
Я размышлял, какое превышение кредита я предоставил бы мистеру Висконти исключительно под его апломб, когда тетушка вдруг взяла меня за руку.
— По-моему, надо оставить их одних, — шепнула она. А вслух сказала: — Генри, выйдем на минутку. Мне надо кое-что тебе показать.
— В мистере Висконти есть еврейская кровь? — спросил я, когда мы оказались за дверью.
— Нет. Сарацинская — возможно. Он всегда отлично ладил с Саудовской Аравией. Он тебе нравится. Генри? — спросила она. Она словно молила ответить ей «да», и это растрогало меня — не в ее характере было просить о чем бы то ни было.
— Рано еще судить, — ответил я. — Большого доверия он, на мой взгляд, не внушает.
— А разве я полюбила бы его. Генри, если бы он внушал доверие?
Она провела меня через кухню — один стул, сушилка для посуды, старая газовая плита, гора консервных банок на полу у задней двери. Двор был завален деревянными упаковочными ящиками.
Тетушка произнесла с гордостью:
— Это все мебель. Хватит на две спальни и столовую. И садовая мебель для нашего праздника.
— А как быть с едой и напитками?
— Вот об этом мистер Висконти как раз сейчас и ведет переговоры.
— Он что же, действительно думает, что ЦРУ заплатит за вашу вечеринку? Куда же делись все деньги, которые у вас были в Париже, тетя Августа?
— Договоренность с полицией стоила дорого, а потом пришлось подыскать дом, достойный положения мистера Висконти.
— А у него есть положение?
— В свое время он знался с кардиналами и арабскими принцами крови. Неужели ты думаешь, что такая незначительная страна, как Парагвай, удержит его надолго?
В конце сада зажегся и погас фонарик.
— Кто там шныряет? — спросил я.
— Мистер Висконти не вполне доверяет своему партнеру. Его слишком часто предавали.
Скольких же людей предавал он сам, невольно подумал я, — мою тетушку, свою жену, кардиналов и принцев крови, даже гестапо.
Тетушка присела на ящик поменьше.
— Я так счастлива, Генри, — сказала она. — Ты здесь, и мистер Висконти благополучно вернулся. Наверное, я начала стареть — я уже, кажется, могу довольствоваться очарованием семейного очага. Ты, я и мистер Висконти будем работать вместе…
— Переправлять контрабандные сигареты и виски.
— Ну что ж.
— И иметь постоянного телохранителя в саду.
— Глупо было бы, Генри, кончить свои дни по простой небрежности.
Из глубины дома послышался голос мистера Висконти, он звал:
— Сокровище мое! Вы слышите меня?
— Да!
— Принесите фотографию, дорогая!
Тетушка встала с ящика.
— Сделка, видимо, заключена. Пойдем, Генри.
Но я не пошел за ней. Я направился в глубь сада, к роще. Звезды сияли так ярко на низком небе, что меня, вероятно, было отчетливо видно тому, кто наблюдал из рощи. Теплый ветерок обдал меня ароматом цветущих апельсинов и жасмина. Я словно погрузил лицо в коробку со срезанными цветами. Едва я ступил в мрак под деревья, по моему лицу скользнул луч фонарика и погас, но на этот раз я был начеку и теперь точно знал, где стоит человек. Я держал наготове спичку в пальцах и тут же чиркнул ею. Прислонившись к стволу лапачо, стоял маленький старичок с длинными усами, он раскрыл рот от удивления и растерянности, так что я успел увидеть беззубые десны, прежде чем спичка потухла.
— Buenas noches, — произнес я одно из немногих выражений, которые запомнил из разговорника. Он что-то пробормотал в ответ. Я повернул назад и споткнулся о какую-то кочку, и он услужливо посветил фонариком. Мне подумалось, что мистер Висконти еще не может позволить себе нанять телохранителя получше. Возможно, после второй партии товара из Панамы он уже наймет себе кого-нибудь пошикарнее.