Ведь тогда остается мечта и вера, что желанный рай когда-нибудь наступит, а с такой мечтой легче жить. Если люди разочаровываются в пророках, их мечты тускнеют. Пророки должны умирать раньше осуществления своих пророчеств. Хватит того, что они еще раз воспламенили старую надежду. Зачем же гасить ее разочарованием? Видно, надо пройти векам, чтоб в душах людей накопилось побольше этой незапятнанной красоты, и тогда, очистившись, они осуществят свою извечную мечту.
Отрезвил меня хлынувший дождь, он выбил из моей головы путаные мысли, которыми я оборонялся от чужого одушевления.
Я побежал домой, решив не пережидать дождя. Но тут же пожалел, так как вдруг увидел под стрехой сердара Авдагу. Я собрался было вернуться, ни к чему мне встречаться с ним, и плевать мне, если он подумает, что я его избегаю.
Я остановился, потом пошел дальше, глядя на него, как кролик на удава.
Он встретил меня ласково:
— Зачастил ты в библиотеку.
— Мерхаба, Авдага!
— Каждый день тебя там вижу.
— Времени свободного много. Да и у тебя, видно, тоже.
— Я не знал, что ты дружишь с Рамизом.
— Сегодня первый раз встретились,— солгал я.
— Первый раз? О чем говорили?
Я рассказал ему о семье Рамиза, о его девушке, о его желании иметь настоящих друзей — словом, о том, что в глазах Авдаги несусветная чушь.
— И больше ни о чем?
— А о чем мы еще должны разговаривать?
— О чем он в мечети говорит, не поминал?
— Я не знаю, о чем он говорит в мечети. А что?
— Да так.
Струйки дождя стекают по его носу. По моему, конечно, тоже. На душе полегчало, страх прошел, уж слишком вид у него потешный.
— Авдага, какая нелегкая заставляет тебя мокнуть под дождем? От брата тебе перешло большое наследство, я думал, ты бросишь службу. Неужто тебе нравится твое занятие?
— Нравится.
— А не тяжело?
— Я сильный.
— И не противно?
— Противно? Почему противно?
— Ну ладно, скажем, странно. Не все ли тебе равно, что люди делают?
— Не все равно. Мошенников много.
— Что ж, мошенников больше, чем порядочных людей?
Он смотрел на меня, не понимая, как можно об этом спрашивать. Удивление его было так велико, что я без слов читал его мысли. Конечно, мошенников больше, и, кабы не он, они завладели бы всем миром. Он обязан знать, что люди делают, что говорят, о чем думают, с кем встречаются, а по нему, всего лучше, если бы они не говорили, не думали, не встречались, если бы все это было запрещено. Чего людям не сидится на одном месте, зачем они шастают из города в город, торчат в кофейнях, зачем разговаривают, шепчутся, зачем выходят из дому? Будь его власть, он бы все это упразднил, но, поскольку такой власти у него нет, ему остается всегда быть начеку, держать под подозрением все живое. Нет в мире человека, более отягощенного заботами и обязанностями; Авдагу мучат угрызения совести из-за того, что он не в состоянии все предвидеть и все предотвратить. Он разом бы покончил со всем злом, если бы мог всех людей упрятать за решетку. К сожалению, его не понимают.
Но какой смысл объяснять это мне? И поэтому он сказал:
— Снова увидишь Рамиза, запомни, что он будет говорить.
— Я его не увижу.
— Говорю, если увидишь. Он наверняка разыщет тебя. Вы два сапога пара, только в тебе страх сидит.
— Раз ты знаешь, что он говорит и кого он станет искать, зачем тебе нужен я? Джемал Зафрания приказал?
— Кто приказал, не твоего ума дело.
— Скажи, пожалуйста, Авдага, а если бы тебе приказали меня арестовать, ты арестовал бы меня, зная, что я ни в чем не виновен?
— Невиновных не бывает.
— И приказали бы убить, ты бы тоже не ослушался… Почему, Авдага?
— А почему я должен ослушаться?
— Аллахеманет, Авдага!
— Я спрашивал тебя о Рамизе. Почему ты не ответил?
— И я тебя спрашиваю, почему? Ты меня спрашиваешь, почему? Так и разговариваем, друг другу на удивленье. Аллахеманет, Авдага. Да поможет аллах и мне, и тебе!
— Богом клянусь, тебе помощь больше понадобится,— сказал он задумчиво.
Промокли мы до костей, пока вели этот смешной разговор.
9. Детские свистульки
Я не умираю от желания поступить на службу, но как иначе жить?
Я мечтал о службе больше, чем когда-либо раньше. Тияна вышивала женские кофты, и на это мы кое-как существовали, мне было стыдно, что работает только она.