Но это в будущем, а сегодня нужда переросла в голод. На рыбалки берут безо всякой подготовки, без курсов, даже без должного физического отбора. Пользуясь голодом на рабсилу, постоянными аншлагами о вербовке, сюда стекаются те, кому тесно или неудобно на материке: раскулаченные, вычищенные, авантюристы, летуны, рвачи. Здесь до поры до времени спокойнее. Не тормошат, не залезают в прошлое.
В марте этого года Владивосток снаряжал комсомольский плавучий крабозавод. На нем вызвались работать двести комсомольцев, лучших ударников, напористых, дружных ребят. Их провожали на пароход с большой помпой. Еще бы! Они должны были перекрыть японцев, дать двадцать тысяч ящиков экспортных консервов.
Около Владивостока, на Сахалине и Камчатке есть отдельные комсомольские бригады; на Сахалине даже специальный комсомольский промышленный комбинат, но общее число комсомольцев на Охотском побережье чрезвычайно мизерно. Есть рыбалки, на которых за весь сезон не прибавилось ни одного комсомольца. А база для работы и роста огромна.
Мы идем в отдаленные, еще не освоенные районы, и я знаю: среди населения парохода, где немало «прочих», только двое комсомольцев, да и те не рыбаки.
Заведующий тауйскими рыбалками, просматривая списки рыбаков, сказал с большой злостью:
— Трудно было хоть полсотни ребят наскрести. План-то, я не сомневаюсь, мы перекроем. Не потому, что будут работать как-нибудь особенно. Рыба сумасшедше идет. Тары каждый год не хватает. Сюда бы тройку комсомольских бригад, точку опоры, и план на двести процентов обеспечен.
На его рыбалки ехали десятки лишенцев и ни одного комсомольца.
В среднем, наиболее удобном твиндеке ехала в Ямск группа молодых рыбаков. Они сколотили при погрузке свою артель и с тех пор держались отдельной группой с общим котлом, чайниками и темами разговоров.
Интересна была не вся группа, а ее вожак — рыхлый, внешне очень вялый парень с плоским лицом, одетый в теплый стеганый костюм. У него широкие, мясистые ладони крестьянского парня, толстые, большие ноги и на высокой башне шеи маленькая голова борца. Парень называет себя слесарем из Никольска и, ежедневно требуя добавочной порции пресной воды, не устает монотонно и угрожающе повторять:
— Это вы так с рабочим братом?.. На собачьем положении…
Впрочем, едет не по специальности, а как рыбак, и о прошлой работе в Никольске вспоминать не хочет.
Меня заинтересовала исключительная домовитость парня. Он везет несколько сундуков с прочными чугунными замочками и какие-то подозрительно брякающие мешки. Путешествуя первый раз, парень, однако, успел вполне освоиться: украл у стюарда рогожки, цветные бумажные салфетки и сделал себе на нарах нечто вроде конурки. Здесь он часто в одиночку ест толстые ломти сала, колбасу и балык.
Едва начальник контрольного пункта ОГПУ сошел с трапа, парень стал выменивать на балык добротные рыбацкие фуфайки и шанхайские туфли. О нем говорят, что по вечерам он торгует водкой — пятьдесят рублей литр.
Меняла, оказавшись большим пронырой, несмотря на всю свою массивность, задает тон. На торгах о разгрузке держится как представитель всей группы.
К нему прислушиваются. Накануне прихода в Тауйск он, сморщив лоб, выслушал предложение тарировать уголь, подумал и изрек:
— То ставки материковые, а здесь океан кругом… Не пройдет…
И его компания подхватила вразброд, но хором:
— Не пойдет…
— Рыбаками рядились… Грузчиков нету…
Во всей рваческой красоте артель показала себя на первой же выгрузке в Тауйске.
Колдоговора нет, а нужно до зарезу, чтобы не задерживать дорогой пароход, выбрасывать в день по четыреста тонн. После каждых трех-четырех часов работы, наткнувшись на новый слой груза, артель прекращает работу, вылезает наверх и с удовольствием располагается на брезенте. От другого люка тотчас появляются зав. дельфинным заводом, сутулый флегматик с моржовыми усами, и его бухгалтер — оба в круглых очках.
— Вы это что, ребята? — спрашивает с деланным изумлением Галкин.
Ему отвечают как бы нехотя:
— Бочки…
— Ну так что же?
— Бочка одно, ящик другое…
Меняла пока дипломатически стушевывается. Вместо него рядится по-базарному острый на язык старик с размашистыми, как у марионетки, движениями.
— Вы пупок с портфеля не надорвете, — восклицает он, — а попробуйте бочки повертыхайте!